Зубовы. Алексей Зубов

Алексе́й Фёдорович Зу́бов ( - ) - гравёр чёрной манерой и резцом. Младший брат гравера Ивана Зубова .

Творчество

Сначала живописец при Оружейной палате , с обучался у Адриана Шхонебека «грыдоровать гербы» (для гербовой бумаги). Для доказательства своих познаний в гравировании, Зубов уже в представил в Оружейную палату копию с голландской Библии , за подписью: «по фрески Сошествие Святого Духа».

Зубов скоро стал искусным гравёром и награвировал много больших листов, в которых достиг высокой техники. Огромный вид Санкт-Петербурга , выгравированный им на 8 досках, в пару виду Москвы , награвированному Яном Бликландтом , лучшее произведение А.Зубова. Ему также принадлежат изображения морских сражений («Баталия при Гренгаме », 1721), празднеств по случаю побед («Торжественное вступление русских войск в Москву после победы под Полтавой », 1711) и других важнейших событий того времени. Парадную часть подобных изображений Зубов дополнял точно переданными жизненными деталями. Он создавал гравюры, пользуясь чертежами и проектами зодчих, например, М. Г. Земцова. Документальность композиций совмещалась с декоративностью гравированного листа и изображением предполагаемых построек. Виды города изображались художником «с птичьего полета», что способствовало ощущению масштабов грандиозных сцен - панорам берегов Невы.

С 1711 года Зубов работал в Санкт-Петербурге . Был старшим мастером при Санкт-Петербургской типографии. После смерти Петра I, в царствование Екатерины I, Зубов делает портрет императрицы (1726, с оригинала И. Адольского), гравирует, вместе с П. Пикартом, конный портрет Петра (1726), исполняет по заказу А. Д. Меншикова портреты жены и дочери «светлейшего» князя - Д. М. и М. А. Меншиковых (1726). Осенью 1727 г. закрывается Санкт-Петербургская типография, при которой Зубов состоял с момента приезда в северную столицу. После отставки он вынужден был, как и его брат, превратиться в мастера народных лубочных картинок. Художник пытался устроиться в Гравировальную палату Академии наук, но постоянную работу там так и не получил. К 1730 г. он возвращается в Москву.

В старой столице Зубов по-прежнему трудится очень интенсивно. В 1734 году он создает портреты Петра I, Петра II и Анны Иоанновны. Много работает по заказам церквей и богатых горожан. Но вещи Зубова этого времени показывают, сколь тонок ещё был слой новой культуры, сколь сильно зависели русские художники от окружения, сколь сильны ещё были традиции допетровской эпохи. Тому свидетельство - известный «Вид Соловецкого монастыря» - огромная гравюра, выполненная Зубовым совместно с братом Иваном в 1744 году. Словно и не было видов Петербурга, баталий, портретов. Словно не было самой петровской эпохи. Словно никогда не покидал Зубов Москвы и Оружейной палаты. Последние известные нам работы гравера датированы 1745 годом, а последнее упоминание о нем - 1749-м. Умер мастер в бедности и безвестности.

Последний лист, выгравированный Зубовым, отмечен в 1741 году . Лучшие его портреты чёрной манерой: «Екатерины I», «Петра I», двух княгинь «Дарьи и Марьи Меншиковых» - чрезвычайно редки; резцом - «Екатерины I», «Головина» и «Стефана Яворского». У Ровинского («Русские граверы», М. ) приведён список 110 досок работы Зубова. Некоторые доски сохранились до настоящего времени и даже способны давать ещё хорошие отпечатки.

Работы

Zubov Poltava Moscow.jpg

Торжественное вступление русских войск в Москву после Полтавской победы 21 декабря 1709 г, 1711

Семья

Отец Фёдор Зубов (ум. 1689) - икононописец
Брат Иван ( - после ) - гравёр резцом.

Напишите отзыв о статье "Зубов, Алексей Фёдорович"

Ссылки

в библиотеке «Старатель»

Литература

М.С. Лебедянский. Гравер петровской эпохи Алексей Зубов. М., Искусство, 1973.
И. А. Бартенев, Р. И. Власова - История русского искусства, М.: Изобразительное искусство, 1987.
Ильина Т.В., Станюкович-Денисова Е.Ю. Русское искусство 18 века. М., Юрайт, 2015. сc. 171-175 ISBN 978-5-9916-3527-1
// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.

Отрывок, характеризующий Зубов, Алексей Фёдорович

– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.

На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.

Существуют произведения искусства, которые ярко и полно выражают общественное содержание исторического периода в жизни страны. Они редки, но именно потому возвышаются в ряду явлений художественной культуры. Одно из них гравюра «Панорама Петербурга» (1716) Алексея Федоровича Зубова, выразившая дух петровских преобразований.

Этот мастер по праву считается первым бытописателем Петербурга. Его гравюры, изображающие новую столицу, многочисленны и разнообразны. Достаточно вспомнить лист «Васильевский остров». Праздничное великолепие набережной Невы. Перед дворцом Меншикова богато декорированные триумфальные ворота. На берегу толпятся встречающие, подана карета, запряженная четверкой лошадей цугом, виден дым салютующих пушек. За дворцом расстилается «Санкт петер бурхский остров за малою Невою на прошпект». Эту гравюру, исполненную в 1714 году, и «Баталию при Гангуте» 1715 года можно назвать прелюдией к «Панораме Петербурга». Опыт, мастерство в создании перспективных видов, изображение кораблей, особый душевный подъем сполна проявились в работе над произведением.

Город на Неве строился удивительно быстро, но Петру I и эти темпы казались недостаточными. В 1716 году он уезжает за границу. К его возвращению Екатерина I приказывает директору Санкт-Петербургской типографии М. Аврамову награвировать перспективу города. В то время в типографии было два старших мастера Питер Пикарт и Алексей Зубов. М. Аврамов поручил выполнение ответственного заказа Зубову.

В сборнике «Старина и новизна», изданном в 1772 году, описан момент, когда иеромонах флота Г. Бужинский подносит зубовскую гравюру Петру I. Приведем небольшой отрывок: «Слово в похвалу Санкт-Петербурга... При поднесении Его Величеству, первовырезанного на меди плана и фасада Петербурга. Град сей... прекрасными зданиями украшенный... тщанием Твоим нововведенное в России и преславно успевшее гридировальное художество, изображенный на хартии приносит». Обратите внимание на слова «первовырезанный на меди план и фасад Петербурга». Известно, что первые небольшие его виды с изображением Петропавловской крепости гравировал и П. Пикарт. Но современник называет первым видом города именно зубовскую гравюру. Возможно, потому, что она намного превосходит небольшие листы П. Пикарта как панорамным охватом, так и тщательностью исполнения. Все это дает основание считать, что работа А. Зубова была поднесена Петру I как лучший образец русского гравировального искусства, прославлявший «парадиз» той эпохи Санкт-Петербург.

Мастер широко развернул его панораму. Изобразил постройки Васильевского острова, Петропавловскую крепость, здания Петербургской стороны, Литейной части и набережную реки Фонтанки. Нева награвирована, как часто делал мастер, двумя планами. Первый более темный, с подробной прорисовкой волн, гребешков пены; на втором же легкими штрихами только намечается поверхность воды. По Неве плывут корабли. Детали их оснастки переданы с предельной точностью.

Более половины гравюрного листа занимает небо с клубящимися облаками. В центре огромный картуш в виде широкой развевающейся ленты, на которой по-русски и по-латински написано «Санкт-Питер-Бурх». Ленту поддерживают ангелы и фигуры трубящих Слав. «Панорама Петербурга» гравюра колоссальных размеров. Ее длина около двух с половиной метров, ширина почти метр.

Предположения о соответствии гравюры реально существовавшему ландшафту сейчас подтвердились. Это говорит о том, что Зубов был добросовестнейшим мастером. Он умел искать точку зрения. Из возможных позиций выбрал такую, которая позволяла увидеть лучшие постройки Петербурга и представить их на гравюре выгоднейшим образом. Незабываемую красоту силуэта городской застройки по берегам Невы мастер усилил живописными изображениями лодок, кораблей, чьи мачты то тут, то там прерывают горизонталь береговой линии.

Произведение скомпоновано таким образом, что воспринимается как цельная композиция. На первом плане суда петровской флотилии. Восторг Зубова перед северной столицей передается и нам, зрителям. Вместе с художником мы любуемся невскими далями, плывущими кораблями, живостью бытовых сценок на набережной. Строгая достоверность трактовки лишь способствует этому. Мастер увлеченно показывает разные типы судов, свободно располагая их на водном пространстве. Здесь и бот самого Петра I, где он изображен вместе с Екатериной.

Интересно, что у зубовского шедевра есть предшественники. В 1700х годах были награвированы два больших вида старой столицы. «Вид Москвы с Воробьевых гор» исполнил Иоганн Бликлант, «Вид Москвы от Каменного моста» он же, по рисунку П. Пикарта. Последний лист, близкий по размеру «Панораме Петербурга», вероятно, был знаком Зубову. На первом плане произведения Бликланта темный берег Москвы-реки. На зубовской гравюре широкие невские просторы. Вместо подробно трактованной тесной московской застройки, где здания сливаются в какую-то серую паутину, гравер представил хорошо различимые в деталях каменные строения береговой линии Петербурга.

Обе композиции висят в Эрмитаже рядом. Глядя на них, вспоминаешь строки А. С. Пушкина: И перед младшею столицей Померкла старая Москва, Как перед новою царицей Порфироносная вдова.

Традиция изображать развернутые панорамы городов пришла в Россию из Голландии. Почти каждый из ее населенных пунктов памятник тяжелому труду голландцев, которые отвоевали землю у моря. Существует определенная близость между городами этой маленькой страны и Петербургом. Виды Амстердама, Роттердама, Делфта, Гарлема, напечатанные в XVII веке с нескольких досок и склеенные в большие полотнища, хранятся во многих музеях. К панорамным видам добавлялись еще и Небольшие листы с изображениями примечательных мест данного города, его окрестностей.

«Панорама Петербурга» также имеет своеобразные «дополнения». Для нее предназначалось еще одиннадцать видов Петербурга и его загородных дворцов, крепостей, сделанные А. Зубовым и А. Ростовцевым. Из одиннадцати гравюр только четыре подписаны. Листы «Летний дворец», и «Монастырь святого Александра Невского» исполнил А. Зубов, «Петергоф» и «Оранибом» А. Ростовцев. Остальные семь «Гостиный двор», «Дом светлейшего князя Меншикова», «Катерин Гоф», «Адмиралтейство», «Зимний дворец», «Кронштадт», «Котлин остров» не подписаны. Все одиннадцать видов так близки по манере исполнения, что в неподписанных листах можно с уверенностью узнать почерк этих мастеров. Произведения имеют много общего с панорамой как в композиции, так и в рисунке.

Шедевр Алексея Зубова выдвигает его в число лучших русских художников, изображавших «град» на Неве. Он вырос буквально на глазах одного поколения. На стапелях Адмиралтейства поднимались к небу мачты новых кораблей. Россия становилась европейской державой, говоря словами А. С. Пушкина, «при стуке топора и при громе пушек». Вот уже два с половиной столетия мастера различных творческих направлений открывают для себя красоту Петербурга Петрограда Ленинграда. Имя Алексея Зубова не будет среди них забыто. Он первый русский художник, запечатлевший молодой строящийся город, которому суждено было великое будущее.

(упом. в 1647, г. Соль Камская (ныне Соликамск) - 3.11.1689, Москва), происходил из семьи коренных усольских жителей, отец служил диаконом в ц. свт. Стефана Пермского (Шишонко. 1882. С. 148-149). Первые навыки иконописания Ф. Е., как и его брат Осип, мог приобрести в строгановских монастырских мастерских Соли Камской; возможно, обучение иконописному делу было продолжено уже ок. 1635 г. в Вел. Устюге (Брюсова. 1985. С. 10). В документах с нач. 50-х гг. XVII в. по 1662 г. Ф. Е. упоминается как записной устюжский иконописец. Согласно челобитной сыновей Ф. Е. от нояб. 1689 г., где говорится, что мастер был «лет сорок и больше в Оружейной палате» (РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Ч. 17. № 26980; Успенский А. И. Царские иконописцы. Т. 2. С. 109), вероятно, на государеву службу иконописец мог привлекаться не позднее 1645 г. как городовой иконописец «Оусолья Камского» - так называет себя Ф. Е. в подписи на иконе «Спас Нерукотворный» (1651, не сохр.) для надвратной Всеградской ц. Вел. Устюга (Попов А. М. Спасская Всеградская ц. в г. Устюге // Вологодские ЕВ. 1874. № 23. С. 408-409; икона была сходна по размерам с чудотворным Нерукотворным образом Спасителя 1446/47 г. письма иером. Серапиона - Там же). В царской грамоте ярославскому воеводе Василию Унковскому от 10 февр. 1660 г. говорится, что «иконописец с Устюга Великого» Ф. Е. был у государевых иконописных дел до «морового поветрия» 1654 г. (Забелин. 1850. С. 37). Хотя имя иконописца в известных документах этого времени не встречается, можно предположить, что он вызывался в связи с работами в Архангельском соборе Московского Кремля (1652-1653), прерванными эпидемией чумы.

Ф. Е. упоминается в числе иконописцев, участвовавших в 1657 г. в возобновленной росписи Архангельского собора Московского Кремля (Успенский А. И. Царские иконописцы. Т. 2. С. 104). В царской грамоте от 15 янв. 1660 г. о вызове иконописцев для завершения работ в Архангельском соборе по формулировке «Федор Евтихиев с товарыщи да брат его» (Забелин. 1850. С. 27) Ф. Е. можно характеризовать как ведущего среди иконописцев-устюжан. Однако из грамоты Унковскому следует, что на тот период Ф. Е. жил «по городом в хоронах» и избегал вызовов в Москву, воеводе надлежало исправить положение, «тотчас» выслав иконописца из Ярославля. Это государево распоряжение от февр. вступало в противоречие с царской же грамотой от 1 марта 1660 г., в к-рой Ф. Е. по настоятельной просьбе игумена монастыря разрешалось написать иконы для Антониева Сийского мон-ря после пожара 1659 г. В итоге иконы для обители писал Богдан Зотиков. Несмотря на то что в мон-ре находилась икона «Св. Иоанн Предтеча» с дарственной надписью Ф. Е.: «Сею икону дал по себе в дом чудотворцу Антонию устюжник Федор иконник Усолец» (50-е гг. XVII в., Рыбинский историко-архитектурный и художественный музей-заповедник), а в Сийский иконописный подлинник вошли прориси с икон его письма (см.: Успенский А. И. Царские иконописцы. Т. 2. С. 110; Брюсова. 1985. С. 27), утверждать, что иконописец работал там, нельзя. Тем не менее в Москву Ф. Е. прибыл только в авг. 1662 г.; судя по работам, выполненным в этот 2-летний период, известно только, что он был оставлен в Ярославле до окончания написания икон для ц. прор. Илии (см. оборот царской грамоты от 10 февр. 1660 - Забелин. 1850. С. 38-39). В Ярославль после пожара 1658 г. Ф. Е. «с женою и детьми» прибыл по приглашению Скрипиных, строителей и благотворителей ц. прор. Илии, имевшей придел в честь Покрова Пресв. Богородицы, вероятнее всего, что именно для этой церкви он писал «двери царские и местные иконы и деисусы». Ряд икон местного и праздничного рядов этого храма связывают с работой Ф. Е. (Болотцева. 1984. С. 125; Брюсова. 1985. С. 44-45).

С авг. 1662 г. Ф. Е. жил в Москве, куда, как известно из челобитной иконописца царю Алексею Михайловичу, он прибыл для исполнения царского заказа - иконы святых, соименных членам царской семьи, в молении Господу Саваофу. Однако жалованья Ф. Е. положено не было, о чем он сообщал в челобитной, дабы «голодною смертию не помереть и… государева иконного дела не отбыть». В дек. того же года Ф. Е. вошел в число 5 жалованных царских иконописцев с денежным и кормовым содержанием (Забелин. 1850. С. 49; РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Ч. 7. № 8275. Л. 1-5). С этого времени Ф. Е. участвовал в исполнении заказов иконописцами Оружейной палаты, что по годам прослеживается в приходо-расходных документах. В июле 1668 г. Ф. Е. был отведен участок в Зарядье и выделено 30 р. для строительства своего двора, при этом указывалось, что данное пожалование «иным то не в образец для того, (a ради того.- Ред. ) что он мастер доброй в иконописном художестве» (Успенский А. И. Царские иконописцы. Т. 2. С. 105). В 1675 г. двор Ф. Е., где он проживал с женой, 2 сыновьями и 2 дочерьми, находился в Белом городе за Ильинскими воротами между улицами Покровкой и Мясницкой(Забелин. 1894. Вып. 1. С. 122). В 1679 г. по ходатайству Ф. Е. ему было повышено годовое жалованье с 18 до 24 р. (67 р. выплатили Симону Ушакову), в 1687 г. его жалованье составило 46 р. 30 алтын. Несмотря на отказ в 1681 г. взять ученика по причине преклонного возраста («Федор Евтихиев сказал, что он старостию учить не может» - РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Ч. 13. № 20082), в 1682 г. он принял в обучение 4 чел. В 1689 г. «погорел и разорился без остатку», о чем известно из бумаги на выдачу ему из Оружейной палаты в февр. этого года 10 р. «на пожарное раззорение» (Там же. Ч. 16. № 26441). Последней работой Ф. Е., осуществленной в 1689 г., является роспись Спасо-Преображенского собора московского Новоспасского мон-ря, где он принял под свое руководство артель костромичан, заменив Гурия Никитина . Очевидно, участие Ф. Е. в этой работе состояло в подготовке «знамени» для композиций паперти.

Имя Ф. Е. внесено в синодик Сийского мон-ря.

Ф. Е. упоминается как миниатюрист, знаменщик, реставратор, регулярно привлекавшийся для оценки состояния и последующих работ по поновлению, позолотчик, организатор работ Оружейной палаты. По мнению Н. И. Комашко, острая востребованность в царских мастерских Ф. Е. как иконописца была связана с его способностью являть творчеством яркий пример «стилистической трансформации и гибкости… Работы его домосковского периода стилистически архаичны, но стоило художнику соприкоснуться с московской художественной жизнью, как его манера письма приходит в полное соответствие с той, что декларировалась главой иконописной мастерской Оружейной палаты (Симоном Ушаковым.- Ред. )» (Корнеева (Комашко) Н. И. Федор Евтихиев Зубов и иконописная мастерская Оружейной палаты // Мат-лы конф. к 25-летию Художественного музея в Соликамске. 2000 [Электр. ресурс: http://skm.solkam.ru/index.]). Ф. Е. привлекался и к работе в качестве знаменщика: «…и за всех товарищев своих всякия иконописныя и стенныя дела знаменил» (РГАДА. Ф. 396. Оп. 1. Ч. 17. № 26980). По его знамени могли писать иконы мастера др. артели. Так, он знаменил иконы для иконостаса собора Пахомиева нерехтского Сыпанова во имя Св. Троицы мон-ря, впосл. написанные под рук. Гурия Никитина, миниатюры для рукописей. В 80-х гг. XVII в. имя Ф. Е. регулярно встречается в связи с организацией работ Оружейной палаты. Судя по составленным им сметам работ, он, сохраняя статус иконописца («к сей росписи (материалов.- Ред. ) иконописец Федор Евтихиев руку приложил» - Там же. Ч. 14. № 22895), наряду с Симоном Ушаковым, возглавлявшим Оружейную палату, предстает фактическим руководителем производственной деятельности мастерской.

В настоящее время Ф. Е. атрибутируются 9 сохранившихся икон и 6 прорисей в составе Сийского иконописного подлинника. Единичность подписных памятников, обусловленная гл. обр. спецификой работы в команде - «с товарищи», тем не менее позволяет на основе изучения индивидуального почерка мастера высказывать с разной степенью достоверности предположения о принадлежности ему ряда икон (см. список: Комашко. 2003. С. 258-259).

Иконописные работы: в 1663 г. Ф. Е. вместе с другими жалованными иконописцами «был с рукодельем у руки государя» и подносил икону Богоматери; «чинил Большой Деисус в Благовещенском соборе»; в 1664 г. писал иконы для иконостаса в дворцовую ц. прмц. Евдокии; в 1665 г. участвовал в написании 7 икон цикла Триоди Цветной; в 1666 г. писал иконы для иконостаса в ц. вмц. Екатерины, «что у царицы на сенях»; в 1667 г. создал икону «Спас Смоленский, с припадающими Афанасием и Кириллом Александрийскими» для Николо-Коряжемского мон-ря (СИХМ); в 1669 г. для иконостаса ц. арх. Михаила Чудова монастыря написал иконы «Свт. Николай Чудотворец» (не сохр.) и «Ап. Андрей Первозванный» (ГММК); в 1672 г. написал по заказу Улиты Скрыпиной икону «Прор. Илия» для Илиинской ц. в Ярославле (ЯХМ); в 1673 г. вместе с Никитой Павловцем писал 2 иконы Божией Матери «Живоносный Источник» «государю в хоромы»; в 1677 г. по заказу Б. М. Хитрово писал иконы для ц. Св. Троицы в его подмосковном владении - с. Ознобишине (сохр. икона «Свт. Николай Чудотворец» (ГМЗК)) и для Архангельского собора Московского Кремля с изображением царей Михаила Феодоровича и Алексея Михайловича, предстоящих в молении Нерукотворному образу Спасителя (ГИМ, под записями XVIII и XIX вв.); в 1678-1679 гг. возглавлял работы по созданию икон праотцов для дворцовой ц. прмц. Евдокии и икон для ц. прп. Иоасафа, царевича Индийского, в с. Измайлове, для местного ряда иконостаса ц. Спаса Нерукотворного в Верхоспасском соборе писал «с товарищи» раму к иконе Спаса Нерукотворного с клеймами легенды (ГММК); в 1680 г. «с товарищи» писал для ц. мч. Иоанна Белоградского, «что у Великого Государя в Верху», Деисусы, праздники и местные иконы, в числе к-рых - страсти мч. Иоанна Белоградского, для Сретенского собора Московского Кремля - иконостас, апостольские проповеди, для ц. Всех святых в с. Измайлове - местные иконы; в 1683 г. писал иконы для Новодевичьего монастыря (Страстной цикл, часть резных икон фигурного «Распятия с предстоящими» находятся в ГИМ - музей «Новодевичий монастырь»); в 1685 г. под рук. Ф. Е. осуществлялись работы по созданию иконостасов в приделы Смоленского собора Новодевичьего монастыря; в 1687 г. под рук. и при участии Ф. Е. были написаны иконы Спасителя, Богородицы и св. Иоанна Предтечи для местного ряда иконостаса ц. Нерукотворного образа Спасителя над Воскресенскими воротами; 1688 г. датирована подписная икона «Рождество Пресв. Богородицы» (ЦМиАР).

Работы Ф. Е. как знаменщика и миниатюриста: в 1667 г.- лицевое Житие св. Василия Нового (его же «расцвечивал»); в 1669 г. знаменил «по тафтам в Стрелецкий приказ» Спаса Нерукотворного и арх. Михаила; в 1673 г.- образ Покрова Пресв. Богородицы («с товарищи»); в 1677 г.- Четвероевангелие для царя Феодора Алексеевича (в т. ч. руководил работами); в 1678 г. писал лицевое Евангелие в Посольском приказе; с Иваном Филатовым для царевны Ирины Михайловны писал в Евангелии «заставицы, евангелистов и слова красныя».

Ист.: Забелин И. Е. Мат-лы для истории рус. иконописи // ВОИДР. 1850. Кн. 7. С. 32, 38, 52, 55, 56, 63, 67, 69, 70, 74, 89, 97, 98, 102, 104, 107, 109; он же. Перечень иконописных и живописных работ московских дворцовых и городовых мастеров XVII столетия // Рус. худож. архив. СПб., 1894. Вып. 1; Вып. 3. С. 168, 169, 173; Ровинский Д. А. История рус. школ иконописания до кон. XVII в. // ЗРАО. 1856. Т. 8. С. 146-147; он же. Обозрение иконописания. С. 44, 54, 136-137; Шишонко В. Н. Пермская летопись с 1263-1881. Пермь, 1882. Период 2: С 1613-1645 гг. С. 144, 160; Успенский А. И. Царские иконописцы. 1913. Т. 1. С. 78, 84.

Лит.: Мнева Н. Е. Зографы Оружейной палаты и их искусство украшать книги // Гос. Оружейная палата Моск. Кремля: Сб. науч. тр. М., 1954. С. 231-234; Брюсова В. Г. Неизвестные произведения Ф. Зубова // ПКНО, 1979. Л., 1980. С. 256-267; она же. Рус. живопись XVII в. М., 1984. С. 146; она же. Федор Зубов. М., 1985; Казакевич Т. Е. Иконостас ц. Ильи Пророка в Ярославле и его мастера // Памятники рус. архитектуры и монументального искусства. М., 1980. С. 13-63; Болотцева И. П. Новое о творчестве живописца XVII в. Федора Евтихиева Зубова // ГММК: Мат-лы и исслед. М., 1984. Вып. 4: Произведения рус. и зарубежного искусства XVI - нач. XVIII в. С. 117-132; Комашко Н. И. Зубов Федор Евтихиев Устюженец // Кочетков. Словарь иконописцев. 2003. С. 249-259 [Библиогр.].

Э. П. И.

Иван Федорович

(1675/77, Москва - 1743, там же), старший сын Ф. Е., мастер московской школы гравюры петровского времени. Вместе с братом с 1698 г. был иконописным учеником Оружейной палаты, в 1703 г. отдан на обучение в гравировальную мастерскую Оружейной палаты к Схонебеку. В окт. 1708 г. направлен вместе с мастером-гравером П. Пикартом в Московский Печатный двор, где после перевода (1714) Пикарта с учениками и печатниками в С.-Петербургскую типографию остался единственным мастером-гравером. С 1721 г. служил в Синодальной типографии, откуда уволен в связи с упразднением гравировальной мастерской (окт. 1728). Впосл. исполнял гравюры на продажу, состоял на службе в Мануфактур-коллегии, где гравировал клейма для гербовой бумаги.

И. Ф. создавал аллегорические композиции (конклюзии), портреты, архитектурные виды; темами работ этого мастера офорта и резцовой гравюры были события общественно-политической жизни петровского времени, религ. сюжеты. Среди произведений И. Ф. на светские темы наиболее известны: «Ботик Петра I» (20-е гг. XVIII в.), «Врата Синодальные» (1721), парные портреты имп. Петра I и имп. Екатерины I (1721, с оригинала Ж. М. Натье (?)), транспаранты фейерверков 1722 и 1723 гг., портрет имп. Петра II (1728, с оригинала И. П. Люддена), «Вид Измайлова» (кон. 20-х гг. XVIII в.). Образцами произведений И. Ф. на религ. темы служат «Воскресение Христово» (1703, с гравюры Ж. Лепотра), «Тезис Луки Мультанского, посвященный Рафаилу Краснопольскому» (1709), «Тезис Феофила Кролика и Василия Гоголева, посвященный Полтавской победе» (1709, совм. с М. Д. Карновским), «Тезис Михаила Заборовского, посвященный митр. Смоленскому и Дорогобужскому Сильвестру Крайскому» (1711) и «Тезис Лаврентия Трансильванского, посвященный переходу в русское подданство Дмитрия Кантемира» (1712, оба совм. с Г. П. Тепчегорским), «Тезис Гедеона Вишневецкого, посвященный коронации Екатерины I» (1724), вид Троице-Сергиевой лавры (1725), вид Соловецкого монастыря (1744, совм. с братом), «Прп. Феофилакт (Лопатинский)» (30-е гг. XVIII в.), «Прп. Лев Катанский» и «Свт. Варсонофий» (обе после 1721).

Во время работы в Московском Печатном дворе И. Ф. исполнил большинство иллюстраций, фронтисписов и титульных листов к книгам церковнослав. шрифта (богослужебным и четьим). Среди них - «Свт. Иоанн Златоуст. Беседы на 14 посланий ап. Павла» (1709, с фронтисписом с изображением свт. Иоанна Златоуста, «Камень веры» митр. Стефана (Яворского) (1728, с портретом автора), Евангелие (1717, 1722, 1724), Апостол (1713, 1719, 1726, 1733), НЗ (1715, 1725), Псалтирь (1716, 1718, 1723, 1725, 1726, 1727). Д. А. Ровинский указывает, что И. Ф. исполнен 30-листовой цельногравированный Синодик (в наст. время ни одного экз. не известно).

Лит.: Ровинский. Народные картинки. 1881. Т. 4. С. 379, 380, 451, 522, 730, 749; Т. 5. С. 8-12, 17, 20, 30; он же. Словарь граверов. 1895. Т. 1. Стб. 353-380; Зернова А. С., Каменева Т. Н. Сводный каталог книги кирилловской печати XVIII в. М., 1968; Алексеева М. А. Братья Иван и Алексей Зубовы и гравюра петровского времени // Россия в период реформ Петра I. М., 1973. С. 337-361; она же. Жанр конклюзий в рус. искусстве кон. XVII - нач. XVIII в. // Рус. искусство барокко: Мат-лы и исслед. М., 1977. С. 7-30; она же. Гравюра петровского времени. Л., 1990. С. 64-102; Макаров В. К. Рус. светская гравюра 1-й четв. XVIII в.: Аннот. свод. кат. Л., 1973. С. 64-79; Алексей Федорович Зубов, 1682-1751: Кат. выст. Л., 1988; Лебедянский М. С. Алексей Зубов: Первый видописец С.-Петербурга. М., 2003. С. 171; Ходько Ю. М. Духовная гравюра на меди в книгах Моск. типографии 1-й трети XVIII в.: Образцы и переводы // От Средневековья к Новому времени: Сб. ст. в честь О. А. Белобровой. М., 2006. С. 462-471; Князева С. Ю., Хромов О. Р. Гравированный Синодик Ивана Любецкого и Ивана Зубова 1730-х гг. из собр. МГОМЗ // Коломенское: Мат-лы и исслед. М., 2008. Вып. 11. С. 163-178.

Изображения на религ. темы относятся ко времени ученичества и к периоду после переезда А. Ф. в Москву. Среди них - «Сошествие Св. Духа» (1701, зеркальная копия с гравюры А. Колларта), «Распятие» (1703, с гравюры Ж. Лепотра), портрет президента Святейшего Синода митр. Рязанского и Муромского Стефана (Яворского) (1729); 9 гравюр на тему отшельничества: «Св. Иоанн Предтеча», «Св. Павел Фивейский», «Св. Иларион», «Свт. Пахомий Великий», «Ап. Марк», «Святые Марон, Антипий, Антоний, Варлаам» (1732-1733, с западноевропейских оригиналов), святцы (12 листов, 1734), «Диавол и Иисус в пустыне» (1736), «Пророчица Анна» (1738, с посвящением А. Я. Шереметевой), «Св. Прокопий Устюжский» (30-е гг. XVIII в., с посвящением П. П. Докучаеву); вид обители Тырновской митрополии (30-е гг. XVIII в.); «Богоматерь со светильником, арх. Михаил и св. Митрофан»; «Подносной лист еп. Тверскому и Кашинскому Митрофану (Слотвинскому)» (1739-1743); 6 иллюстраций к «Книге Песни Песней Соломона» (1740, с гравюр Библии Пискатора); «Прп. Сергий Радонежский» (1741, с посвящением С. Г. Строганову); вид Соловецкого монастыря (1744, совм. с братом); антиминс (1745).

А. Ф. иллюстрировал книги гражданской и церковнослав. печати, выпущенные Синодальной типографией: «Обличение неправды раскольническия» Феофилакта (Лопатинского) (1745), напрестольное Евангелие (1745).

М. Е. Ермакова

Подробности Категория: Искусство России XVIII века Опубликовано 14.02.2018 14:06 Просмотров: 773

Отец – выдающийся иконописец, а сыновья – гравёры. Художники Зубовы оставили заметный след в русском изобразительном искусстве.
Творчество отца относится к XVII в. Стиль – барокко . Работал в рамках канонической иконописи , но сумел создать выразительные и самобытные живописные образы, не выходя за рамки канона.

Фёдор Евтихиевич Зубов (1647-1689)

Фёдор Евтихиевич Зубов (Устюженец) родился в уральском Соликамске в семье солеваров и торговцев солью. Подписывая свои иконы, он всегда добавлял к своему имени слово «усолец», подчёркивая связь с родиной. Работать он начинал в Великом Устюге, отсюда его прозвище «Устюженец».

Фёдор Зубов «Илья Пророк в пустыне» (1672). 46 х 38,5 см. Ярославский художественный музей (из церкви Илии пророка в Ярославле)
В Устюге была своя школа иконописи. Устюжские иконописцы часто использовали в своих работах декоративное «узорочье», т.к. в основе устюжской росписи лежит растительный орнамент. Перенял эту традицию и Фёдор Зубов. Его иконы отличаются особым стилем: утончённым, с тщательно выписанными деталями, с интенсивным колоритом. Часто художник изображает природу, а на её фоне – святых лиц. Так в недрах иконописи формировался русский живописный пейзаж.
Иконы Фёдора 3убова обычно многосюжетны: один главный, остальные второстепенные, но все выписаны с большой тщательностью.

Фёдор Зубов «Апостольская проповедь»

Фёдор Зубов «Рождество Богородицы» (1680-е годы). 129 х 99 см. Музей древнерусского искусства им. Андрея Рублева (Москва)
Уже при жизни 3убов был признан как художник. Когда он был вызван в Москву в Оружейную палату – неизвестно, но предположительно в 1645 г. Ему поручали ответственные заказы, после смерти Симона Ушакова он был царским знаменщиком – руководителем жалованных иконописцев Оружейной палаты Московского Кремля. Работал над стенными росписями Кремлёвских соборов (Успенского, Архангельского), а также Новодевичьего, Донского, Новоспасского монастырей. Написал значительную часть иконостаса церкви Ильи Пророка в Ярославле.
Лучшей работой 3убова считается икона «Смоленской Богоматери» для Смоленского собора Новодевичьего монастыря (ок. 1670). Она исполнена в иконописном стиле, но реалистично: как женщина и как Царица Небесная.

Ещё две иконы Фёдора Зубова.

Фёдор Зубов «Андрей Первозванный» (1669). Из Чудова монастыря

Фёдор Зубов «Святитель Николай» (1677). 106 х 78 см. Из церкви с. Ознобишина близ Подольска
У Фёдора Зубова было два сына: Иван и Алексей. При жизни отца они ещё не были обучены мастерству живописца, т.к. отец их умер, когда старшему Ивану было 12 лет, а младшему Алексею – всего 7. Хотя вполне возможно, что Иван успел получить от отца какие-то навыки иконописи. После смерти Фёдора Зубова мальчикам было назначено пособие, и они обучались у других мастеров. Они стали известными гравёрами. Но это уже XVIII век, петровская эпоха.

Иван Фёдорович Зубов (1677-1743)

Иван Зубов. Гравюра «Врата Синодальные» (1721). Офорт, резец. 382 х 306; 364 х 250 мм
Гравюра выполнена по рисунку архитектора И.П. Зарудного
Вверху надпись: Врата Сүнодальные на входъ Iмператорскаго Величества съ торжествомъ мира, 1721 году.
Синодальные врата (архитектор И.П. Зарудный) – одна из четырех триумфальных арок, выстроенных в Москве к празднованию Ништадского мира со Швецией. Врата располагались в Китай-городе у Казанского собора.

Иван Зубов. Гравюра «Ботик Петра I» (1722). Офорт, резец. 735 х 555; 570 х 480 мм (левая часть); 735 х 557; 585 х 495 мм (правая часть)

Также выполнена по рисунку И.П. Зарудного.
Внизу справа надпись: Грыдоровалъ иванЗубовъ.
Наверху на ленте текст (в переводе на современный язык): «Это водное судно, хоть малого размера и построенное только для детских потех, но явилось плодоносным семенем великого в России корабельного флота. Называется это судно английский бот. Бот – по виду своему между суднами, английский – в Англии сделано и оттуда привезено в Москву».
Ботик был сделан в первой половине XVII в. для родственника Петра I боярина Н.И. Романова, впоследствии на нем учился мореходному делу юный Петр I. В 1722 г. ботик был выставлен перед Успенским собором в Москве, а затем торжественно перевезен в Петербург и установлен в Петропавловской крепости на пьедестале, сооружённом архитектором И.П. Зарудным.

На гравюре «Дедушка русского флота» изображён на постаменте со стороны правого и левого борта, с Андреевским флагом и штандартом с изображением четырех морей. На одной стороне постамента – аллегория Ништадского мира (два соединенных радугой города), на другой – аллегория создания военно-морского флота. Надписи на торцах постамента прославляют создание флота
Известны раскрашенные экземпляры гравюры.
Иван Зубов – автор гравюрных портретов «Екатерины I», «Петра II», видов села Измайлова.

Алексей Фёдорович Зубов (1682–1750 или 1751)

Русский художник, один из основоположников русской гравюры Нового времени.
Первоначально Алексей учился иконописному делу в Оружейной палате, где прежде работал его отец. Затем его учителем стал голландский мастер А. Шхонебек, который научил его «грыдоровать гербы» (для гербовой бумаги) и познакомил молодого художника с техниками . В этих техниках Зубов и работал, порою их совмещая. Именно гравюра, а не живопись, стала делом всей его жизни.
С 1711 г. Алексей Зубов служил старшим мастером сенатской типографии в Петербурге, но в 1727 г. типография закрылась, и он пытался устроиться в Гравировальную палату Академии наук, но там не было для него постоянной работы, и он вынужден был вернуться в Москву.
В Петербурге он создал лучшую свою работу – «Панорама Санкт-Петербурга».

Алексей Зубов «Панорама Санкт-Петербурга» (1716)
Алексей Зубов постоянно учился новым техникам гравировки, изучал приёмы западноевропейской барочной графики. В то же время он постепенно формировал свой стиль – торжественный, с оптимистическим пафосом.

Алексей Зубов. Портрет Петра I (1718). Офорт, резец. 270 х 315; 132 х 260 мм
Ему также принадлежат изображения морских сражений («Баталия при Гренгаме»), празднеств по случаю побед («Торжественное вступление русских войск в Москву после победы под Полтавой») и других важнейших событий того времени.

Алексей Зубов «Битва при Гренгаме» (1721)
Сражение при Гренгаме – морское сражение, произошедшее 27 июля (7 августа) 1720 г. в Балтийском море около острова Гренгам (южная группа Аландских островов), которое явилось последним крупным сражением Великой Северной войны. Результатом сражения при Гренгаме стал конец безраздельного шведского влияния на Балтийском море и утверждение на нём России. Битва приблизила заключение Ништадтского мира.
А. Зубов создавал гравюры, пользуясь чертежами и проектами зодчих, например, М. Г. Земцова. При этом он сохранял документальность композиций, совмещая её с декоративностью гравированного листа и изображением предполагаемых построек. Виды города Зубов изображал «с птичьего полета» – это придавало изображаемым сценам масштабность.

Алексей Зубов «Летний дворец Петра I и Летний сад в Санкт-Петербурге» (1716)
Характерно, что в своих петербургских ведутах (городских пейзажах) Зубов часто изображал в виде уже возведённых еще только запроектированные здания.
Возвратившись в Москву, Зубов по-прежнему много работал. В 1734 г. он создал портреты Петра I, Петра II и Анны Иоанновны. Работал и по заказам церквей, богатых горожан.
Лучшие его портреты чёрной манерой: «Екатерины I», «Петра I», двух княгинь «Дарьи и Марьи Меншиковых»; резцом – «Екатерины I», «Головина» и «Стефана Яворского».

Алексей Зубов. Портрет Петра I (1742-1745). По оригиналу И.Г. Таннауэра. Меццо-тинто. 360 х 260; 342 х 235 мм

Алексей Зубов. Портрет Екатерины I (1742-1745). По оригиналу И.Г. Таннауэра. Меццо-тинто. 336 х 230 мм (лист обрезан)
Последние известные работы гравера датированы 1745 г., а последнее упоминание о художнике – 1749 г. Умер Алексей Зубов в бедности и почти в безвестности.

Зубов Алексей Федорович (1681...82–1741...51), русский художник, один из основоположников русской гравюры Нового времени.

Родился в Москве в 1682 в семье Ф.Е.Зубова, видного мастера иконописи, монументальной живописи и книжной миниатюры, работавшего вместе с С.Ф.Ушаковым в Оружейной палате, где Алексей учился иконописному делу (1695–1699). Затем его наставником стал голландский мастер А.Шхонебек, который обучил молодого художника техникам офорта, резцовой гравюры, а также «черной манере» (меццо-тинто). В этих техниках Зубов и работал, порою их совмещая. С 1711 служил старшим мастером сенатской типографии в Петербурге. После закрытия типографии (1727) пытался устроиться в Гравировальную палату Академии наук, но, не найдя постоянной работы, вернулся (около 1730) в «первопрестольную».

Приемы западноевропейской барочной графики, с одной стороны, впрямую копировались Зубовым, с другой – обретали под его резцом особую свежесть и новизну. Созданные им батальные композиции, сцены празднеств, виды новой столицы – все в равной мере бравурно-триумфальны, полны мажорной динамики (гравюры Свадьба Петра I, 1712; Баталия близ Гангута, 1715; Баталия при Гренгаме, 1721; Вид Васильевского острова, 1714; Вид Санкт-Петербурга, 1727; и др.). Всюду проступает бодрый пафос строительства нового общества (характерно, что в своих петербургских ведутах – городских пейзажах – Зубов постоянно изображал еще только запроектированные здания в виде уже возведенных). Работал как по собственным эскизам, так и по рисункам архитектора М.Г.Земцова и оригиналам других мастеров. Гравировал также парадные портреты (Петра I, Екатерины I, императрицы Анны Ивановны и других высоких особ). Одним из последних его произведений явился большой (выполненный на 7 досках) вид Соловецкого монастыря (1744).

Заметный вклад в становление русской гравюры нового времени внес и его старший брат Иван (1667 – после 1744), который также учился в Оружейной палате и у Шхонебека; с 1708 служил под началом П.Пикара в Московской типографии. Работал в тех же техниках и жанрах, что и брат, был его соавтором по Соловецкому монастырю

Сначала живописец при Оружейной палате, с 1699 обучался у Адриана Шхонебека «грыдоровать гербы» (для гербовой бумаги). Для доказательства своих познаний в гравировании, Зубов уже в 1701 представил в Оружейную палату копию с голландской Библии 1674, за подписью: «по фрески Сошествие Святого Духа».

Зубов скоро стал искусным гравёром и награвировал много больших листов, в которых достиг высокой техники. Огромный вид Санкт-Петербурга, выгравированный им на 8 досках, в пару виду Москвы, награвированному Ив. Бликландтом, лучшее произведение Зубова. Ему также принадлежат изображения морских сражений («Баталия при Гренгаме», 1721), празднеств по случаю побед («Торжественное вступление русских войск в Москву после победы под Полтавой», 1711) и других важнейших событий того времени. Парадную часть подобных изображений Зубов дополнял точно переданными жизненными деталями. Он создавал гравюры, пользуясь чертежами и проектами зодчих, например, М. Г. Земцова. Документальность композиций совмещалась с декоративностью гравированного листа и изображением предполагаемых построек. Виды города изображались художником «с птичьего полета», что способствовало ощущению масштабов грандиозных сцен - панорам берегов Невы.

С 1714 года Зубов работал в Санкт-Петербурге. Был старшим мастером при Санкт-Петербургской типографии. После смерти Петра I, в царствование Екатерины I, Зубов делает портрет императрицы (1726, с оригинала И. Адольского), гравирует, вместе с П. Пикартом, конный портрет Петра (1726), исполняет по заказу А. Д. Меншикова портреты жены и дочери «светлейшего» князя - Д. М. и М. А. Меншиковых (1726). Осенью 1727 г. закрывается Санкт-Петербургская типография, при которой Зубов состоял с момента приезда в северную столицу. После отставки он вынужден был, как и его брат, превратиться в мастера народных лубочных картинок. Художник пытался устроиться в Гравировальную палату Академии наук, но постоянную работу там так и не получил. К 1730 г. он возвращается в Москву.

В старой столице Зубов по-прежнему трудится очень интенсивно. В 1734 году он создает портреты Петра I, Петра II и Анны Иоанновны. Много работает по заказам церквей и богатых горожан. Но вещи Зубова этого времени показывают, сколь тонок еще был слой новой культуры, сколь сильно зависели русские художники от окружения, сколь сильны еще были традиции допетровской эпохи. Тому свидетельство - известный «Вид Соловецкого монастыря» - огромная гравюра, выполненная Зубовым совместно с братом Иваном в 1744 году. Словно и не было видов Петербурга, баталий, портретов. Словно не было самой петровской эпохи. Словно никогда не покидал Зубов Москвы и Оружейной палаты. Последние известные нам работы гравера датированы 1745 годом, а последнее упоминание о нем - 1749-м. Умер мастер в бедности и безвестности.

Последний лист, выгравированный Зубовым, отмечен в 1741 году. Лучшие его портреты чёрной манерой: «Екатерины I», «Петра I», двух княгинь «Дарьи и Марьи Меншиковых» - чрезвычайно редки; резцом - «Екатерины I», «Головина» и «Стефана Яворского». У Ровинского («Русские граверы», М. 1870) приведён список 110 досок работы Зубова. Некоторые доски сохранились до настоящего времени и даже способны давать ещё хорошие отпечатки.

Зубов Алексей Федорович (Картины художника):