Что явилось сигналом к штурму зимнего дворца. Штурм Зимнего дворца

Картина Ивана Владимирова «Взятие Зимнего дворца»

Почему Временное правительство в октябре 1917 года защищали только юнкера и женщины? Зачем большевики обстреливали из Петропавловской крепости находящийся в Зимнем дворце солдатский госпиталь? Отчего после его захвата вода в Зимней канавке стала красной?

Рассказала доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей истории РГПУ им. А.И. Герцена Юлия Кантор.

Госпиталь цесаревича Алексея

Широкой публике почти неизвестно, что представлял собой Зимний дворец в октябре 1917 года. Что находилось тогда в бывшей императорской резиденции?

Кантор: У нас мало кто знает, что еще с октября 1915 года Зимний дворец перестал быть цитаделью русской монархии. Императорская семья переехала в Александровский дворец Царского Села, где и провела следующие два года. А Зимний дворец отдали под военный госпиталь для солдат (и только для солдат), раненных в ходе Первой мировой войны.

Все парадные и церемониальные залы, кроме Большого тронного, превратили в огромные палаты, в которых можно было разместить до 200 человек. При этом в анфиладе залов, выходящих окнами на набережную Невы, находились лежачие больные, которые не могли самостоятельно передвигаться. Госпиталь носил имя цесаревича Алексея, поскольку при его открытии императорская семья дала обет во избавление наследника престола от гемофилии.

Что стало с роскошным убранством дворца и многочисленными предметами искусства?

Все стены помещений, отданных под госпиталь, почти до потолка затянули марлевыми щитами. Что касается сокровищ Зимнего дворца и Эрмитажа, то во время Первой мировой войны значительную их часть эвакуировали.

Кстати, здание дворца тогда было выкрашено не в нынешний зеленый цвет, а в свекольный, как университет в Киеве.

Почему?

Это сделали во время Первой мировой — видимо, решили поэкспериментировать. До этого Зимний дворец какое-то время был серовато-бежевым, хотя изначально он имел голубой цвет, как и большинство других построек Растрелли.

Госпитальные палаты в Зимнем дворце
Фото: ruskline.ru

Помимо огромного госпиталя, что еще размещалось в Зимнем дворце в октябре 1917 года?

С конца марта 1917 года там была резиденция Временного правительства. Это была инициатива Александра Федоровича Керенского, которого после этого в шутку стали именовать Александром Четвертым. Там, разумеется, был огромный аппарат министерств, приемные для просителей и посетителей. Словом — Дом правительства.

Миф о бегстве Керенского

Керенского еще издевательски называли Александрой Федоровной, потому что он якобы жил в покоях бывшей императрицы.

На самом деле нет никаких документов, подтверждающих это. Точно известно, что члены Временного правительства ночевали в Зимнем дворце двое последних суток перед своим арестом в ночь на 26 октября 1917 года (здесь и далее все даты приведены по старому стилю — прим. «Ленты.ру»). Керенского в последнюю — революционную — ночь среди них тогда уже не было, поскольку еще утром 25 октября он уехал в Гатчину.

Как вы думаете, зачем он это сделал? Ведь это же был явно опрометчивый шаг с его стороны.

Мы должны понимать, какая обстановка к тому времени сложилась в Петрограде. На Петроградский гарнизон положиться было нельзя, поскольку он почти полностью состоял из тыловых частей, которые еще в начале октября Керенский пытался отправить на фронт. Неудивительно, что солдаты не испытывали теплых чувств к Временному правительству и оказались очень восприимчивы к большевистской пропаганде. Матросы Балтийского флота (особенно кронштадтцы) и казаки в большинстве своем были либо на стороне большевиков, либо вообще не понимали, что происходит. Важно помнить: Зимний был отрезан от мира, у него в те двое суток уже не было даже телефонной связи.

Керенский Александр Фёдорович

Поэтому Керенский утром 25 октября отправился в сторону Гатчины, чтобы призвать в столицу верные войска. То, что он якобы сбежал из Зимнего дворца в женском платье — это выдумка большевиков. Александр Федорович выехал в Гатчину на автомобиле, причем c открытым верхом, и в своей одежде.

То есть это не было похоже на бегство?

Нет, отъезд Керенского не был похож на столь красочно описанное Булгаковым в «Белой гвардии» бегство из Киева в декабре 1918 года украинского гетмана Скоропадского, которого вынесли из его рабочего кабинета на носилках и с забинтованным лицом.

Помните знаменитую картину Георгия Шегаля «Бегство Керенского из Гатчины в 1917 году», где министр-председатель Временного правительства изображен в платье сестры милосердия? В советское время о женском платье слышали все, но никто не задумывался о том, почему Керенский на картине представлен именно в костюме медсестры.

Дело в том, что даже спустя двадцать лет после тех событий художник помнил о существовании в октябре 1917 года в Зимнем дворце солдатского госпиталя. Поэтому Шегаль постарался вдвойне унизить бывшего главу Российского государства, который якобы сбежал не просто в женской одежде, а в платье сестры милосердия.

Пассивная оборона Зимнего

Но тогда откуда вообще возникла эта легенда?

По воспоминаниям сестры милосердия дворцового госпиталя Нины Галаниной, утром 26 октября, уже после взятия Зимнего дворца, большевики срывали бинты у лежачих больных, особенно с челюстно-лицевыми ранениями. Они подозревали, что среди них скрываются министры Временного правительства и защищавшие их юнкера. Я думаю, ноги этого мифа растут оттуда.

Законной власти остались верны лишь юнкера и женский батальон. Сколько всего их было внутри и снаружи Зимнего дворца, доподлинно неизвестно, — примерно от 500 до 700 человек. Защитники Временного правительства то приходили во дворец, то покидали его по разным причинам.

По каким?

Если верить воспоминаниям очевидцев, уходили в основном по бытовым причинам. Временное правительство было настолько беспомощным, что даже не смогло накормить своих защитников. В самый ответственный момент, вечером 25 октября, женский батальон ушел помыться и поесть. Никакой организованной и продуманной обороны Зимнего дворца не было. И еще — все просто устали ждать.

Зимний дворец
Фото: hellopiter.ru

Неужели во Временном правительстве не ожидали попытки захвата здания?

Для меня это до сих пор загадка. Гипотетически — ожидали. Ведь в Смольном заседал чрезвычайный съезд Советов, который под давлением небольшой группы радикалов во главе с Лениным и Троцким в ультимативной форме предложил законному Временному правительству сложить свои полномочия. Разумеется, Временное правительство ультиматум отклонило. После этого поздним вечером 25 октября было очевидно, что большевики приступят к активным действиям. Но министры, заседавшие в Зимнем дворце, вели себя пассивно, если не сказать — растерянно.

Стрельба по раненым

Расскажите, как происходил захват Зимнего дворца большевиками. Насколько теперь известно, никакого штурма не было?

Штурма не было, а захват был. Знаменитые кадры из фильма Эйзенштейна «Октябрь», когда огромная людская лавина несется от арки Главного штаба через Дворцовую площадь к парадным воротам Зимнего, никакого отношения к реальности не имеют.

Кстати, в октябре 1917 года никаких двуглавых орлов на этих воротах уже не было - по распоряжению Керенского все символы Российской империи (в том числе императорские вензеля на фасаде здания) убрали месяцем раньше, после объявления России республикой 1 сентября 1917 года. Никакого штурма не было, был постепенный захват Зимнего дворца большевиками.

Но знаменитый выстрел «Авроры» на самом деле был?

Да, конечно. Единственный выстрел холостым снарядом из орудия №1.

Этот выстрел действительно означал сигнал к началу вооруженного восстания?

27 октября команда «Авроры» (а она была, конечно же, распропагандирована большевиками) выступила в прессе с заявлением для граждан Петрограда. В нем жестким, но немного обиженным тоном сообщалось, что слухи о стрельбе с крейсера боевыми снарядами по Зимнему дворцу являются ложью и провокацией.

Команда крейсера утверждала, что холостой выстрел был произведен только для того, чтобы предупредить все суда невской акватории о «бдительности и готовности».

То есть Зимний дворец в ту ночь вообще никто не обстреливал?

Еще как обстреливали. Настоящими боевыми снарядами по Зимнему дворцу в ночь с 25 на 26 октября стреляли со стороны Петропавловской крепости, гарнизон которой был настроен пробольшевистски. Причем от обстрела больше всех пострадали госпитальные палаты с лежачими ранеными, расположенные в парадных залах, выходящих на Неву. Точное число убитых от этой артиллерийской канонады неизвестно, но как минимум несколько десятков погибших было. Это были первые жертвы.

Но разве в гарнизоне Петропавловской крепости не знали, что они стреляют по госпиталю?

Конечно, знали — о существовании госпиталя много писали газеты всех направлений в течение всего времени его существования. Они стреляли прямо по фасаду Зимнего, нимало не заботясь о том, что там находятся раненые солдаты, причем многие из них в совершенно беспомощном состоянии.

И никого это не смущало?

Риторический вопрос. По воспоминаниям сестер милосердия и выживших солдат, после артобстрела со стороны Невы в дворцовом госпитале возникла дикая паника — никто не знал, кто и почему стреляет и когда все это закончится. Кто мог хоть как-то передвигаться, легли на пол. Стрельба из Петропавловской крепости началась примерно в полночь и продолжалась в течение полутора часов.

Арест Временного правительства

Захват Зимнего дворца большевиками начался только после этого обстрела?

После часа ночи небольшая вооруженная группа (10-12 человек) во главе с Антоновым-Овсеенко проникла внутрь через единственный незапертый и неохраняемый вход в Зимний со стороны Дворцовой площади, который вел в покои императрицы.

Почему никого из защитников дворца там не оказалось, теперь выяснить невозможно — вероятно, про этот подъезд все просто забыли, поскольку эта часть Зимнего дворца давно пустовала. По некоторым данным, здесь должна была находиться одна из рот женского батальона, но поздно вечером 25 октября почти весь ее личный состав покинул свои позиции.

Антонов-Овсеенко и его товарищи поднялись по небольшой узкой лестнице на второй этаж и, естественно, заблудились во множестве абсолютно темных помещений. Около двух часов ночи, услышав чьи-то голоса, они вышли к Малахитовой гостиной и оказались прямо перед дверью Малой столовой, где заседали министры Временного правительства.

Их никто не охранял?

В Малахитовой гостиной должен был находиться пост юнкеров, но там почему-то никого не оказалось. Другой юнкерский пост находился в помещении, примыкавшем к Малой столовой с противоположной стороны.

Юнкера не пытались нейтрализовать отряд Антонова-Овсеенко?

Нет никаких свидетельств, чтобы юнкера хоть как-то включились в эту ситуацию.

Чем это можно объяснить? Может, они просто спали?

Не думаю. Зимний дворец вовсю обстреливали из Петропавловской крепости, поэтому вряд ли в ту ночь кто-нибудь из его обитателей спал. Я могу лишь предположить, что появление вооруженной группы Антонова-Овсеенко стало для всех полной неожиданностью.

Приемная Александра III, куда попал один из снарядов, выпущенных по дворцу из Петропавловской крепости
Фото: historydoc.edu.ru

Возможно, члены Временного правительства во избежание кровопролития попросили юнкеров не оказывать сопротивления, тем более Антонов-Овсеенко гарантировал всем жизнь. Он объявил министров арестованными, после чего их на двух автомобилях увезли в Петропавловскую крепость.

Получается, никакого насилия не было?

В этот момент не было. Но через несколько часов были открыты подъезды со стороны Невы, и Зимний дворец постепенно стал заполняться разной праздношатающейся публикой. После этого там и началась настоящая вакханалия.

Разгром царских погребов

Что вы имеете в виду?

Женский батальон

Я уже упоминала о том, что в дворцовом госпитале большевики стали срывать бинты и повязки с лежачих больных. Но другие постояльцы госпиталя, кто мог передвигаться самостоятельно, оказали им достойное сопротивление. По мемуарам очевидцев, первым незваным гостям, ворвавшимся в лечебные помещения, изрядно досталось: их просто спустили с лестниц, причем в качестве средств обороны больные солдаты использовали не только костыли, стулья и табуретки, но и сосуды для отправления естественных нужд.

Символично.

Не без этого…

Правда ли, что после захвата Зимний дворец подвергся настоящему разгрому?

Нет, это преувеличение. Где-то отвинтили дверные ручки, в некоторых местах срезали обои или повредили мебель, что-то по мелочи, конечно, украли. Где-то повредили интерьеры. Жертвами той публики стали портреты Александра III и Николая II: их проткнули штыками. Один — Николая II — хранится теперь в Музее политической истории России, второй — Александра III — по-прежнему в Эрмитаже. Зимний дворец, кстати, пострадал в период между февралем и октябрем 1917 года, когда он фактически превратился в проходной двор.

Почему?

Там находились правительственные учреждения, которые посещала самая разнообразная публика. Здание было захламлено и содержалось в крайне небрежном состоянии: об этом есть много архивных свидетельств тех, кто был «обслуживающим персоналом». Некоторый урон внутреннему убранству дворца нанесли и юнкера, использующие предметы интерьера в качестве мишеней.

Зачем они это делали?

Вряд ли это был злонамеренный вандализм — наверное, юнкера так развлекались. Вообще, Зимнему дворцу повезло и, в отличие от Версаля времен Великой Французской революции, он не очень пострадал в ходе событий 1917 года.

Говорят, что после взятия Зимнего новые хозяева разграбили его винные погреба и нагадили в вазы?

Зимний дворец находился во власти разной праздношатающейся публики ровно сутки. Надо отдать должное большевикам — они смогли быстро навести порядок в здании, объявив его государственным музеем.

Но за эти сутки дворцовые винные погреба действительно были полностью опустошены. Слава богу, значительную часть запасов красного вина успели слить в Зимнюю канавку. Кстати, отсюда родился еще один миф о том, что после штурма вода в канале стала красной от крови. Зимняя канавка действительно стала красной, но не от крови, а от хорошего красного вина. Что касается якобы оскверненных ваз и сосудов, то это тоже миф. Если такие случаи и были, то они носили единичный характер.

Военный госпиталь в Зимнем дворце
Фото: gerodot.ru

«Запирайте этажи, нынче будут грабежи»

Были ли случаи издевательств и расправ над юнкерами и насилия над женщинами?

Про насилие над женщинами я ничего не слышала. Точно могу сказать, что сестер милосердия из госпиталя не тронул никто — это подтверждается воспоминаниями их самих. Что касается юнкеров, то их разоружили и распустили по домам. Расправы и самосуды в те дни были не в Зимнем дворце, а во всем Петрограде.

Как и при любой смуте, в столице сразу же появились вооруженные банды уголовников, с которыми даже большевики поначалу не могли совладать. Они повсюду грабили магазины и банки, врывались в дома горожан и убивали их. Блок не зря писал в то время: «Запирайте этажи, Нынче будут грабежи! // Отмыкайте погреба — Гуляет нынче голытьба».

Что случилось со зданием Зимнего дворца после Октябрьского переворота?

Я уж говорила, что уже через несколько дней после захвата власти большевики национализировали Зимний дворец и Эрмитаж, устроив там государственный музей. Тогда же они ликвидировали дворцовый госпиталь, а его постояльцев распределили по другим лазаретам столицы.

Как в Петрограде и остальной России отнеслись к смене власти?

Поначалу ее не очень-то и заметили. Не будем забывать, что большевики сразу после Октябрьского переворота объявили себя временной властью только до выборов в Учредительное собрание. Многие считали, что они продержатся еще меньше, чем Временное правительство. Никто тогда и представить не мог, что этот режим продлится в нашей стране вплоть до 1991 года.

Беседовал Андрей Мозжухин
Источники -

Взятие Зимнего дворца считается отправной точкой Октябрьского переворота 1917 года. В советских учебниках истории это событие овеяно ореолом героизма. И, конечно, вокруг него ходит множество мифов. А как все произошло на самом деле?

Кто защищал Зимний?

К октябрю 1917 года в Зимнем дворце располагались резиденция Временного правительства и солдатский госпиталь имени цесаревича Алексея.

Утром 25 октября петроградскими большевиками оказались заняты здания телеграфа, телефонной станции, госбанка, а также вокзалы, главная электростанция и продовольственные склады.

Около 11 часов дня Керенский покинул Петроград на автомобиле и отправился в Гатчину, не оставив правительству никаких инструкций. То, что он бежал из Зимнего, переодетый в женское платье – это не более чем миф. Он уехал совершенно открыто и в собственной одежде.

Особоуполномоченным по Петрограду в спешном порядке назначили штатского министра Н.М. Кишкина. Вся надежда была на то, что с фронта подтянутся войска. Кроме того, не было ни боеприпасов, ни продовольствия. Нечем было даже кормить юнкеров Петергофской и Ораниенбаумской школ – основных защитников дворца.

Еще в первой половине дня к ним присоединились женский ударный батальон, батарея Михайловского артиллерийского училища, школа инженерных прапорщиков и казачий отряд. Подтянулись и добровольцы. Но к вечеру ряды защитников Зимнего значительно поредели, так как правительство вело себя очень пассивно и фактически бездействовало, ограничиваясь невнятными воззваниями. Министры оказались в изоляции – была оборвана телефонная связь.

В половине седьмого на Дворцовую площадь прибыли самокатчики из Петропавловской крепости, которые привезли подписанный Антоновым-Овсеенко ультиматум. В нем Временному правительству от имени Военно-революционного комитета предлагалось сдаться под угрозой обстрела.

Вступать в переговоры министры отказались. Однако реально штурм начался лишь после того как на помощь большевикам подоспели несколько тысяч матросов Балтийского флота из Гельсингфорса и Кронштадта. На тот момент Зимний охраняли только 137 ударниц женского батальона смерти, три роты юнкеров и отряд из 40 Георгиевских кавалеров-инвалидов. Число защитников варьировалось примерно от 500 до 700 человек.

Ход штурма

Наступление большевиков началось в 21 час 40 минут, после того как был произведен холостой выстрел с крейсера «Аврора». Был начат ружейный и пулеметный обстрел дворца. Первую попытку штурма защитникам удалось отбить. В 23 часа обстрел возобновился, на этот раз стреляли из артиллерийских орудий Петропавловки.

Между тем оказалось, что задние входы Зимнего практически не охранялись, и через них во дворец начала просачиваться толпа с площади. Началась неразбериха, и защитники уже не могли оказывать серьезного сопротивления. Командующий обороной полковник Ананьин обратился к правительству с заявлением о том, что вынужден сдать дворец, дабы сохранить жизнь его защитникам. Прибывший во дворец вместе с небольшой вооруженной группой Антонов-Овсеенко был впущен в Малую столовую, где заседали министры. Те согласились сдаться, но при этом подчеркнули, что вынуждены сделать это, только подчиняясь силе… Их тут же арестовали и на двух автомобилях перевезли в Петропавловскую крепость.

Сколько было жертв?

По одним данным, во время штурма погибли всего шестеро солдат и одна ударница женского батальона. По другим, жертв было гораздо больше – как минимум несколько десятков. Больше всего пострадали от артобстрела раненые в палатах госпиталя, которые располагались в парадных залах, выходящих на Неву.

А вот факта разграбления Зимнего не отрицали впоследствии даже сами большевики. Как писал американский журналист Джон Рид в своей книге «Десять дней, которые потрясли мир», некоторые граждане «…крали и уносили с собой столовое серебро, часы, постельные принадлежности, зеркала, фарфоровые вазы и камни средней ценности». Правда, уже через сутки большевистское правительство принялось наводить порядок. Здание Зимнего национализировали и объявили государственным музеем.

Один из мифов о революции гласит, что вода в Зимней канавке после штурма стала красной от крови. Но это была не кровь, а красное вино из погребов, которое сливали туда вандалы.

В сущности, сам переворот был не таким уж и кровавым. Основные трагические события начались уже после него. И, к сожалению, последствия Октябрьской революции оказались совсем не такими, о каких мечтали романтически настроенные сторонники социалистических идей…

В ночь с 25 на 26 октября 1917 года по старому стилю в Санкт-Петербург произошел военный переворот. Позднее его назовут Великой октябрьской социалистической революцией .

Обычно мы воспринимаем октябрьский переворот по фильму Сергея Эйзенштейна: под пулеметным огнем толпы штурмующих бегут через площадь к Зимнему дворцу, то там, то здесь падают убитые и раненые…Но на самом деле все было не так – успех восстания заключался в том, на чьей стороне оказался петроградский гарнизон и военные части, расквартированные в городе.

Переворот не по сценарию

«Военная история вооруженного Октябрьского восстания еще не написана. Мы знаем о восстании декабристов больше, чем о событиях, которые произошли в 1917 году. О декабристах мы можем точно сказать, что тот или иной полк отправился по этому маршруту, а о Октябрьском восстании – нет» , – рассказывает Кирилл Назаренко , доктор исторических наук.

Представьте себе абсолютно темную Дворцовую площадь. Редкие проблески света выхватывают кровавые стены, создается своеобразный этюд в багровых тонах…

По словам Назаренко, внешне в то время центр Петербурга выглядел по-другому, потому что и Адмиралтейство, и Главный штаб, и Штаб гвардейских войск – все было окрашено в цвет бычьей крови, темно-красный без единой белой детали. Такое колористическое решение было принято при Александре II, в 80-е годы XIX века, отчего Дворцовая площадь многие годы напоминала по своему внешнему виду мясную лавку.

Под аркой главного штаба кучки красногвардейцев, справа, с Миллионной улицы - подходят отряды Павловского полка, слева, со стороны Адмиралтейства, скапливаются моряки Балтийского флота. «Когда над площадью сгустилась темнота, во время штурма дворец не выделялся даже белыми капителями колонн, он совершенно тонул в ночной темноте», – поясняет историк.

Дворцовая площадь была перегорожена поленницей дров высотой 2-3 метра. Сад перед дворцом со стороны Адмиралтейства обнесли высокой оградой. В полной темноте между отрядами бегали посыльные, ведь срочных средств связи, а тем более мобильных телефонов, конечно же, не было. В городе царила полная неразбериха.

Вопреки распространенному мнению, по сигналу «Авроры» не возникло никакого рывка на штурм Зимнего дворца. Сергей Эйзенштейн, которому было важно передать масштаб происходящих событий, как великий режиссер, решил просто изобразить массовую сцену - на самом же деле бежать через площадь было нельзя, потому что она была перекрыта дровами.

«У Джона Рида в его «10 днях, которые потрясли мир» есть такая сцена, когда он с группой восставших выбегает из-под арки Главного штаба, и темнота была такая, что они просто руками наткнулись на поленницу дров, которая окружала Александровскую колонну. Ощупью они ее обогнули и дошли до поленницы, которая возвышалась у фасада Зимнего дворца», – рассказывает Назаренко.

Революция в подарок

Считается, что революцию в октябре 1917 года совершили исключительно большевики, но это не так. Переворотом руководил Военно-революционный комитет, который образовала вовсе не партия большевиков, а Петроградский совет, руководителем которого и был Лев Троцкий.

В состав военно-революционного комитета помимо большевиков, входили левые эсеры и анархисты. Его руководителем стал левый эсер Павел Лазимир. Комитет и руководил всем восстанием. К его началу вся власть в городе по факту перешла к Петроградскому совету. Распоряжения временного правительства никто не воспринимал.

«Нет ничего удивительного, что в такой ситуации сам переворот в ночь с 23 на 24 октября происходил относительно тихо и мирно. Отряды Красной гвардии и матросы Балтийского флота свели мосты, разоружили караулы Временного правительства, взяли под контроль электростанцию, вокзалы, телеграф, телефон и все это – практически без единого выстрела. Временное правительство довольно долго вообще не понимало, что происходит», – объясняет культуролог и писатель Андрей Столяров.

7 ноября или 26 октября по старому стилю весь мир отметит столетие Великой октябрьской социалистической революции. И в этот же день 7 ноября 1917 года Лейба Давидович Бронштейн, более известный как Лев Троцкий, праздновал свой день рождения, ему исполнилось 36 лет.

Вряд ли то, что в этот день в Петрограде победило вооруженное восстание, можно считать совпадением. Да и сам Троцкий считал себя, а не Ленина, истинным вождем пролетарской революции. «День моего рождения совпадает с днем Октябрьской революции. Мистики и пифагорейцы могут из этого делать какие угодно выводы», – писал впоследствии Лев Троцкий.

«Революция могла произойти в любой день, начиная с 15 сентября. Красная гвардия была готова, захват почтовых отделений и других стратегически важных пунктов связи был делом нескольких часов. Но Троцкий хотел сделать для себя подарок. Он понимал, что так его день рождения будут отмечать всегда, пока будет существовать Советский Союз – люди будут ходить на парад, маршировать...И он в этом оказался прав – вплоть до 1991 года мы ежегодно ходили на парады и отмечали его день рождения как государственный праздник» , – считает писатель Александр Мясников .

Кто же был настоящим руководителем вооруженного восстания? Троцкий или же Ленин? Троцкий, безусловно, был блестящий оратор, он умел завести толпу на любое дело, но у него не было партии, опоры в массах. Ленин же был по большому счету кабинетным работником, но у него была партия.

По словам Андрея Столярова, Лев Троцкий и сам понимал этот факт. В июле 1917 года один из его соратников, узнав, что Троцкий намеревается вступить в партию большевиков, воскликнул: «Лев Давидович, но ведь это же политические бандиты!» Троцкий на это ответил: «Я знаю. Но большевики – это сейчас единственная реальная политическая сила».

По мнению многих историков, в России были три великих мемуариста – фальсификатора, которые написали свои мемуары с одной целью: выставить себя с лучшей стороны, вопреки фактам. Это Иван Грозный, Екатерина II и Лев Троцкий, которые описали свой путь к власти настолько ярко, что потом еще несколько столетий историки цитировали их труды как единственно верные. У Льва Троцкого появилась возможность написать свои мемуары тогда, когда он находился в эмиграции, и главной его задачей была дискредитация Сталина и доказательство того, что Сталин у власти – это ошибка и случайность.

Американские связи Троцкого

Какова была истинная роль Льва Троцкого в Октябрьской революции? Большой вклад в создание мифа о том, что вождем революции был именно Троцкий, внес своей книгой «10 дней, которые потрясли мир» американский журналист Джон Рид. Сегодня выясняются некоторые подробности в его загадочной жизни.

«Мы знаем, что этот человек был из очень богатой семьи, получил высшее образование в лучших зарубежных учебных заведениях. И вдруг из этого богатого преуспевающего мальчика Рида делают эдакого революционера. Да, в СМИ появляются его заметки о выступлениях рабочих в Бостоне, затем эти две публикации выпустили отдельной книжкой и все - больше за свою карьеру он так ничего и не написал», – поясняет писатель Александр Мясников.

Известно, что Троцкий перед революцией находился в Америке. Там его принимали на самом высоком уровне, он несколько раз встречался с бароном Ротшильдом, и, по некоторым данным, получил не менее 20 миллионов долларов от банкирского дома Якова Шиффа.

С этими деньгами Троцкий возвращается в Россию для подготовки революции. Самое примечательное, что вместе с ним на том же пароходе в Россию отправляется и Джон Рид. И, как видно, не зря. После июньских событий в Петрограде многие большевики вынуждены были уйти в подполье, а часть из них была арестована. Среди арестованных - и Лев Троцкий. Но происходит удивительная вещь.

В августе 1917 года Джон Рид с группой американцев приезжает в Петроград, и вдруг кто-то под очень большой залог освобождает Льва Троцкого. И когда Троцкий уже совершает революцию - становится народным комиссаром - он при себе тут же создает департамент по борьбе с агитацией, который возглавляет Рид.

Сейчас появились сенсационные данные о том, что Джон Рид, скорее всего, был «двойным агентом» – как Кремля, так и Уолл-стрит. Рид в действительности работал на крупнейшего американского банкира Джона Моргана, и его антикапиталистические статьи поддерживали ценный миф о том, что капиталисты – это непримиримые враги всех революционеров.

Также стало известно о том, что в архивах компартии США найдены свидетельства активного участия Джона Рида в отмывании денег, которые Россия пересылала в Америку. По словам Александра Мясникова, его книга «10 дней, которые потрясли мир» – это и есть отчет о том, как тратились деньги в штабе при Троцком.

Мифы о женском батальоне

Октябрьский переворот отличался полной неразберихой и нестыковками. Дело в том, что опыта боевых действий в городе тогда ни у кого не было – он появился только в ходе второй мировой войны. Поэтому никто не знал, что делать. Современные военные поставили бы пулеметы в окнах дворца, укрепили бы подвальные помещения. Но ничего подобного сделано не было. Иногда штурмующие и защитники дворца в полной темноте стреляли в белый свет как в копеечку. Но в основном шла словесная перепалка.

Штурмующих было по разным подсчетам около 10 тысяч человек, защитников дворца около 2 тысяч. После нескольких ультиматумов часть войск, защищавших дворец покинула его. Ушли юнкера, казаки. Покинули дворец вместе с пушками и воспитанники Михайловского артиллеристского училища. Причем очень характерным примером того, что никто не хотел стрелять, а тем более убивать, служит эпизод с артиллерией при штурме Зимнего.

Одним из главных мифов об Октябрьской революции, является рассказ о переодевании в женское платье и бегство из Зимнего дворца, председателя временного правительства Александра Керенского. На самом деле, Керенский спокойно уехал из Дворца на машине американского посла и ни в какой женский наряд он не переодевался.

К числу мифов о героических защитниках Зимнего дворца, относится и стойкое убеждение многих историков о героинях – ударницах из женского батальона смерти. Пишут, что они были поголовно изнасилованы ворвавшимися матросами и солдатами. Но дело в том, что к моменту штурма ни одной дамы-защитницы во дворце не было, как не было и случаев изнасилования. Они все спокойно покинули дворец задолго до штурма.

«Около 18 часов вокруг Зимнего дворца вспыхнула первая перестрелка. И что обороняющиеся, что осаждающие очень боялись выйти на открытое пространство перед дворцом. Ударниц перестрелка деморализовала, и когда очередной ультиматум отправили, перестрелка прекратилась, они остались ночевать в казармах Павловского полка на Марсовом поле. Их там никто не обижал и даже накормили ужином», – описывает Кирилл Назаренко.

Ошибка морского министра

Легендарный крейсер «Аврора» – судно, чей выстрел из бакового орудия, как раньше писали, «возвестил начало новой эры». «Аврора» действительно произвела выстрел, но он был одиним-единственным и при этом холостым. Дело в том, что тогда почти ни у кого не было часов, часы были предметом роскоши: у солдат и матросов их, конечно, не было.

А вот следы от орудийных выстрелов остались после залпов орудий Петропавловской крепости. Орудия были очень старые, все современное вооружение было на фронте, и поэтому стрельба из крепости велась с риском для жизни.

«Пушки несколько раз стреляли со стороны Петропавловской крепости. Стреляли они по Зимнему дворцу снопом пуль, который ударял в фасад - следы от этого были хорошо заметны на фотографиях 20-х годов. В один из залпов в зал третьего этажа Зимнего дворца со стороны Невы влетел так называемый «стакан» – корпус шрапнельного снаряда. Его принесли на стол Временного правительства, но лучше бы этого не делали, потому что большинство министров снова пришли в шок и трепет, а кто-то пошутил, что это пепельница на стол их преемникам», – рассказывает историк.

В этот момент все взоры штатских министров обратились к морскому министру контр-адмиралу Дмитрию Вердеревскому, который должен был, по их мнению, знать происхождение снаряда.

Но Вердеревский, который по своей морской специальности был штурман, а не артиллерист, сказал: «Это с «Авроры». Так и родился миф о том, что во время штурма «Аврора» стреляла боевыми снарядами. Контр-адмиралу это было простительно, потому что он просто на глаз определил, что по диаметру снаряд мог подходить, хотя артиллерист никогда бы не спутал размер сухопутной пушки из Петропавловской крепости и снаряд «Авроры».

Бескровный переворот

Зимний дворец в то время внутри был совсем не похож на современный. Это был настоящий лабиринт, с кучей перегородок, потайных лестниц. Коридоры заканчивались фанерными перегородками, которые надо было обходить. Именно поэтому временное правительство в течение четырех часов не могли найти. Кроме того, часть дворца была отдана под госпиталь и штурмующие несколько раз возвращались на исходную точку. Отряды блуждали по переходам и никак не могли выйти к комнате, где заседало правительство.

По словам историка Кирилла Назаренко, арестовано оно было лишь в два часа ночи, причем юнкера Павловского училища до последнего стояли, преграждая путь к Белой столовой и слушаясь приказа, – стоять с винтовками на руку. Оружие у них вырвали, так как приказа стрелять не было. Следующей ночью арест прошел бескровно – министров задержали и отправили в Петропавловскую крепость, откуда впоследствии их выпустили под расписку, а утром дворец оставили.

Петроградские обыватели восприняли октябрьский переворот на удивление спокойно. В их жизни ничего не изменилось. Точно так же ходили трамваи, по набережным фланировали группы хорошо одетых людей, работали магазины и кинотеатры. Все уже привыкли к смене правительств и считали, что это очередная временная власть, и что надо дождаться созыва учредительного собрания, которое все расставит на свои места. Тем более, что сам переворот произошел на удивление бескровно.

На утро толпы обывателей стали сходиться к Зимнему дворцу, потому что по городу пошли слухи, что дворец сгорел, а Александровская колонна треснула и рухнула. Пошли смотреть на пенек Александровской колонны, но все, на их удивление, оказалось в порядке.

Полная версия выпуска «Штурм Зимнего дворца» доступна по ссылке .

Новые выпуски программы «Секретные материалы» смотрите в эфире телеканала «МИР» каждую пятницу в 16:15, а также читайте на сайте информационного портала «МИР 24».

Ключевое событие в фазе октябрьской революции - взятие большевиками резиденции Временного правительства, располагавшейся в Зимнем дворце в Петрограде в ночь с 25 на 26 октября 1917 года, в результате которого Временное правительство было низложено и арестовано. Так ли это было, что штурмовали? Сохранились документальные свидетельства очевидцев тех событий со стороны находившихся внутри Зимнего дворца.

Отрывки из дневника сестры милосердия, в дни переворота дежурившей в госпитале Зимнего дворца

Штурмовавшие стреляли из гаубиц по фактически безоружному дворцу: ведь с белыми полотнищами в руках Зимний дворец уже покинули казаки и ударницы женского батальона. Палить из пушек по нескольким десяткам мальчиков-юнкеров никакого смысла не имело. Скорее всего, то была психическая атака. В Смольном же в это время шел II Всероссийский съезд Советов. Пушки с Петропавловской крепости стреляли не в цитадель монархии, а по больничным палатам. Революционные отряды большевиков 25 октября 1917 года ворвались не во дворец, а в госпиталь для тяжелораненых - число лежачих здесь составляло в среднем 85 - 90%. И в Смольном, и на Дворцовой об этом отлично знали.

В течение многих десятилетий о госпитале, располагавшемся в Зимнем дворце и созданном по решению императора Николая II и его семьи, не было принято вспоминать. В изданиях по истории дворца о госпитале упоминали в лучшем случае одной строкой. Между тем в архиве Государственного Эрмитажа есть документальный фонд, позволивший восстановить историю госпиталя. Одно из наиболее ярких свидетельств тех дней - воспоминания бывшей медсестры госпиталя в Зимнем дворце Нины Галаниной, переданные в Эрмитаж в 1970-х годах (решение принять такой «крамольный » документ в музей потребовало от директора Бориса Пиотровского профессионального и гражданского мужества). Эти воспоминания резко отличаются не только от зазубренных в советское время идеологем о штурме, но и от растиражированных в последние полтора десятилетия мифов о едва ли не идиллической обстановке во дворце и на площади 25 октября 1917 года.

Не менее интересный документ - никогда не публиковавшиеся записки руководителя Петроградского Красного Креста, депутата IV Государственной думы и губернского предводителя дворянства Льва Зиновьева. Фрагменты этих записок, находящиеся в семейном архиве, публикуются с разрешения его внука, почетного консула Австралии в Санкт-Петербурге Себастьяна Зиновьева- Фицлайона. Мы привыкли смотреть на события «дней, которые потрясли мир» глазами тех, кто находился на Дворцовой площади и на набережной Невы. Публикуемые сегодня два уникальных документа дают возможность взглянуть на ситуацию 90-летней давности изнутри - из Зимнего.

Раненые и медсестры в Фельдмаршальском зале Зимнего дворца, октябрь 1917 года

Из воспоминаний Нины Галаниной:

«День 25-го октября 1917 года был у меня выходным после ночного дежурства. Поспав немного, я отправилась ходить по центральным улицам Петрограда - смотрела и слушала. Было много необычного. На улицах кое-где раздавались выстрелы, и учреждения переставали работать. Упорно говорили о том, что мосты вот-вот будут разведены. На Дворцовом мосту выстраивались бойцы женского батальона.

…К ночи ружейная и пулеметная стрельба уже не прекращалась.

…Как только наступило утро 26/X, я… поспешила в город. Прежде всего мне хотелось попасть в госпиталь Зимнего дворца.

Пробраться туда оказалось не так легко: от Дворцового моста до Иорданского подъезда стояла тройная цепь красногвардейцев и матросов с винтовками наперевес. Они охраняли дворец и никого к нему не пропускали.

Через 1-ю цепь, объяснив, куда я иду, прошла сравнительно легко. Когда проходила вторую, меня задержали. Какой-то матрос зло крикнул товарищам: «Чего смотрите, не знаете, что Керенский переодет сестрой?» Потребовали документы. Я показала удостоверение, выданное на мое имя еще в феврале, с печатью госпиталя Зимнего дворца. Это помогло - меня пропустили. Что-то еще кричали вдогонку, но я не разобрала и шла дальше.
Третья цепь уже не задерживала.

В госпитале, где был всегда такой образцовый порядок и тишина, где было известно, на каком месте какой стул должен стоять, все перевернуто, все вверх дном. И всюду - вооруженные люди.

Старшая сестра сидела под арестом: ее караулили два матроса».

Из записок Льва Зиновьева:

Я, как всегда, утром отправился в свое Управление Красного Креста (располагалось на Инженерной ул., 4, в пяти минутах ходьбы от Невского проспекта и в двадцати - от Дворцовой площади. - Ю. К.).

Около 11 часов утра… против окон нашего Управления вдруг как-то неожиданно появились вооруженные ружьями рабочие вперемешку с матросами. Началась перестрелка - они стреляли по направлению к Невскому проспекту, но противника их не было видно. Недалеко… начали стрелять пулеметы.

Несколько пуль попало к нам в окна. Одна случайная пуля, разбив окно, оторвала ухо одной бедной девушке, нашей машинистке. В амбулаторию, находившуюся тут же в здании нашего Управления, стали приносить раненых и убитых.

Принесли убитого хозяина соседней лавочки, торговавшей канцелярскими принадлежностями, с которым я часа два перед тем, идя в Управление, обменялся несколькими словами. Он был уже без пиджака и без сапог, их кто-то уже успел стащить.

Стрельба эта продолжалась часа два, и потом все затихло, стрелявшие рабочие и матросы куда-то исчезли.

Но скоро стали получаться сведения, что восстание всюду было успешно, телефонная станция, водопровод, станции железных дорог и другие важные пункты города были уже в руках большевиков и весь Петербургский гарнизон к ним присоединился.

Дворец со всех сторон был окружен большевиками, солдатами и матросами.

Когда вечером, часов около 6-ти, я шел домой, в той части города, через которую мне надо было проходить, все было тихо и спокойно, улицы были пустые, движения никакого не было, даже пешеходов я не встретил.

Дом, в котором мы жили, был совсем близко от Зимнего дворца - минут пять ходьбы, не больше… Вечером, после обеда около Зимнего дворца началась оживленная стрельба, сначала только ружейная, потом к ней присоединился треск пулеметов.

…Часам к 3-м утра все затихло.

Рано утром, часов в шесть, мне сообщили из моего Управления Красного Креста, что Зимний дворец взят большевиками и что сестры милосердия нашего лазарета, находившиеся во дворце, арестованы.

Наскоро одевшись, я сразу отправился в Зимний дворец.

Меня впустили сразу, без всяких затруднений, никто даже и не спросил, зачем я приехал. Внутри дворец был мало похож на то, что я привык там видеть.

Все было в беспорядке, мебель сломана и перевернута, все носило явный след только что окончившейся борьбы. Всюду были разбросаны ружья, пустые патроны, в большой передней и на лестнице лежали тела убитых солдат и юнкеров, кое-где лежали и раненые, которых не успели еще унести в лазарет.

Я долго ходил по так хорошо знакомым мне залам Зимнего дворца, стараясь найти начальника солдат, захвативших дворец. Малахитовая зала, где обычно императрица принимала представлявшихся ей, - была вся как снегом покрыта разорванными бумажками. Это были остатки архива Временного Правительства, уничтоженного перед тем, что дворец был захвачен.

В лазарете мне сказали, что сестры милосердия были арестованы за то, что они скрывали и помогали скрываться юнкерам, защищавшим дворец. Обвинение это было совершенно верное. Многие юнкера перед самым концом борьбы бросились в лазарет, прося сестер милосердия спасти их, - очевидно, сестры помогали им скрываться, и благодаря этому действительно многим из них удалось спастись.

После долгих поисков мне удалось добиться, кто был теперь комендантом дворца, и меня провели к нему. Он был молодой офицер гвардейского Московского пехотного полка… Я объяснил ему, в чем дело, сказал, что в лазарете лежат около 100 раненых солдат и что сестры милосердия необходимы для ухода за ними. Он сразу же приказал их освободить под мою расписку, что они не уедут из Петербурга до суда над ними. Этим дело и кончилось, никакого суда над сестрами никогда не было, и никто их больше не беспокоил, в то время у большевиков были более серьезные заботы».

Одно из помещений Зимнего дворца после штурма, конец октября 1917 года

Госпиталь в Зимнем дворце был открыт в 1915 году для солдат Первой мировой войны. Под госпитальные палаты отводились Аванзал, Восточная галерея, большая часть Фельдмаршальского зала, Гербовый, Пикетный и Александровский залы, а также Николаевский зал, вмещавший двести кроватей. Петровский зал превратили в палату для раненых, перенесших особо тяжелые операции. Часть Фельдмаршальского зала заняли перевязочной, вторая перевязочная и операционная располагались в Колонном зале. Галерея 1812 года служила для хранения белья, а в той ее части, где висел портрет Александра I, разместили рентгеновский кабинет.

...Во время войны, сдав сестринские экзамены, старшие княжны работали в царскосельском госпитале, выказывая полную самоотверженность в деле. Младшие сестры тоже посещали госпиталь и своей живой болтовней помогали раненым минутами забывать свои страдания.

У всех четырех было заметно, что с раннего детства им было внушено чувство долга. Все, что они делали, было проникнуто основательностью в исполнении. Особенно это выражалось у двух старших. Они не только несли в полном смысле слова обязанности заурядных сестер милосердия, но и с большим умением ассистировали при операциях. Это много комментировалось в обществе и ставилось в вину Императрице. Я же нахожу, что при кристальной чистоте Царских Дочерей это, безусловно, не могло дурно повлиять на них, и было последовательным шагом Императрицы как воспитательницы. Кроме госпиталя, Ольга и Татьяна Николаевны очень разумно и толково работали и председательствовали в комитетах их имени.

Владимир Тольц: Мы в последнее время много говорили о 1917 годе, о революции. О Феврале, октябре, о том, были ли реальные альтернативы большевистской диктатуре. О том, как потом, год за годом, советская власть праздновала годовщины своей победы. Но бывают, знаете, такие подробности в истории, вроде бы и не очень значительные, но позволяющие увидеть, казалось бы, давно известное в новом, неожиданном свете. Или наоборот - убедиться, что они, эти известные и значительные эпизоды прошлого, как ни посмотри, были тем, чем были. Вот такой непривычный взгляд на события 1917 года дают документы, которые мы сегодня предлагаем вашему вниманию. Ключевое, как считается, - ну, если не ключевое, то знаковое, символически важнейшее событие - это пресловутый штурм Зимнего дворца 25 октября по команде большевистского Военно-революционного комитета. Впрочем, у дворца защитников было так немного, что штурма практически не было, эффектная сцена штурма было изобретена большевиками позднее, для пропаганды.

Ольга Эдельман: Зимний дворец воспринимался как символ и оплот самодержавия. Взять Зимний - это как бы проникнуть в самое что ни на есть сокровенное логово врага. Но ведь не только штурм был событием мифическим. Дворец на тот момент к самодержавию тоже имел скорее символическое отношение. Царь с семьей уже много лет как фактически жил в Царском Селе. А в годы Первой мировой войны в залах дворца разместили госпиталь для раненых солдат.

У меня сразу вопрос к нашей сегодняшней собеседнице, советнику директора Эрмитажа Юлии Кантор. Дворец - не очень, в общем-то, подходящее для госпиталя помещение. Залы были как-то переделаны? И хранят ли нынешние стены Эрмитажа следы от той, госпитальной, части его истории?

Юлия Кантор: Действительно, дворец – совершенно неудобное, тем более такой как Зимний дворец, место для устройства там госпиталя. И это сразу же стало проблемой и для врачей, и для медсестер, и для пациентов, раненых солдат. Размещение госпиталя в Зимнем дворце оказалось весьма сложным и трудоемким занятием. Мало того, что были проведены малярные работы во всех залах, тщательно закрыты все окна и пробили новые дымоходы, установили котлы и кипятильники, расширили водопроводную и канализационную сеть. Но нужно было создавать перевязочные, операционные, кабинеты для врачей и для процедур. А для этого необходимо было переделать залы, при этом сохранив их убранство, потому что предполагалось, что война закончится и все войдет в свое русло. Ступени Иорданской лестницы обшили досками, двери с лестницы в Фельдмаршальский зал наглухо закрыли, а на верхних площадках занавесками отгородили столовые для врачей и медицинских сестер. Причем характерно: отдельной столовой для раненых не было. В залах были закрыты вазы, лепные украшения и канделябры, часть статуй и картин перенесли в другие помещения. В знаменитых и известных всем нам, и сегодня сохранивших свое изначальное убранство, Николаевском, Гербовом, Александровском и в аванзале сняли блюда, солонки и кронштейны. Сфотографировали, пронумеровали и уложили в ящики. Стены в залах, где располагались госпитальные палаты, затянули белым коленкором, а полы покрыли линолеумом, чтобы не портить великолепные паркеты. Дворцовые люстры не включали, к ним подвесили на шнурах по лампочке, а ночью разрешалось включать только лампы фиолетового цвета. Особая статья – это Гербовый зал, гербы в них закрыли щитами, закрыли деревом канделябры и в Николаевском зале и скульптуры в Иорданском вестибюле. Под госпитальные палаты отводились аванзал, Восточная галерея, большая часть Фельдмаршальского зала, Гербовый, Пикетный и Александровский залы, а также Николаевский зал, вмещавший двести кроватей. Петровский зал, который первоначально предназначался для дежурных врачей, при устройстве госпиталя превратили в палату для раненых после особо тяжелых операций. А часть Фельдмаршальского зала заняли перевязочной, вторая перевязочная и операционная располагались в Колонном зале. Представляете, в Зимнем саду и Иорданском подъезде находились ванные и душевые. А галерея 12 года служила и вовсе для хранения белья. Сейчас Зимний дворец, разумеется, не хранит ничего, что связано с внешним антуражем Зимнего дворца, превращенного в госпиталь во время Первой мировой войны. Все документы и фотографии того времени находятся в эрмитажном архиве, причем эта коллекция, связанная с госпиталем в Зимнем дворце, разумеется, не могла формироваться в советское время и фактически только 20-25 лет Эрмитаж начал собирать такую коллекцию.

Ольга Эдельман: И еще вопрос. Документы, которые звучат сегодня в передаче, - из архива Эрмитажа.

Юлия Кантор: Преимущественно – да. Вообще первые документы стали попадать в Эрмитаж, как я уже сказала, чуть больше четверти века назад. Это воспоминания медицинских сестер, в частности, медсестры Галаниной, которая работала в феврале 17 года в Зимнем дворце. В числе документов, которые сегодня прозвучат, будут мемуары, написанные в 17 году доктором Львом Александровичем Зиновьевым, руководившем в 17 году петроградским Красным крестом. Зиновьев был достаточно известным депутатом четвертой Государственной думы. Его семья после революции уехала, эмигрировала из России. Сегодня его внук Себастьян Зиновьев работает консулом Австралии в Санкт-Петербурге и по разрешению семьи Зиновьева эти дневники из личного архива, которые сейчас хранятся в Англии, представлены для этой передачи.

…Торжественное открытие состоялось 5-го октября 1915 года, в день «тезоименитства» бывшего наследника Алексея Николаевича, чьим именем госпиталь был назван.

Восемь парадных залов 2-го этажа: Аванзал, Николаевский зал, Восточная галерея, Фельдмаршальский, Петровский, Гербовый зал, Пеший пикет и Александровский зал были превращены в палаты.

В 1-м этаже оборудованы были подсобные помещения: приемный покой, аптека, кухня, ванные, различные кабинеты, хозяйственная часть, канцелярия, кабинет Главного врача и другие.

Вход в госпиталь был с Дворцовой набережной, через Главный подъезд и Главную лестницу.

По этой лестнице дворца – Иорданской, - ступени которой обшиты были досками, переносили наверх прибывших раненых, доставляли пищу и лекарства.

Только тяжело раненные солдаты, нуждавшиеся в сложных операциях или специальном лечении, могли попасть в этот госпиталь. Потому число лежачих было очень велико, составляло в среднем 85-90%. Когда они начинали поправляться и ходить, их переводили в другие лечебные заведения, а их места снова занимали раненые в тяжелом состоянии.

Больные были размещены соответственно ранениям, Так, в Николаевском зале, вмещавшем 200 коек, поставленных прямоугольниками в 4 ряда перпендикулярно к Неве, лежали раненные в голову (отдельно – в череп, глаза, уши, челюсти); раненные в горло и грудную клетку. А также очень тяжелые больные «позвоночники».

Огромным злом были постоянные посетители госпиталя. Их было очень много: и «высочайших» - членов императорской фамилии, и разных знатных иностранцев (запомнились Король румынский, японский принц Кан-Ин, эмир Бухарский и другие); и просто «высоких» - высокопоставленных русских чиновников; и бесконечных иностранных делегаций Красного Креста – французских, бельгийских, английских, голландских и проч. и проч.

Всем делегациям, приезжавшим в нашу страну, обязательно показывали госпиталь Зимнего дворца; он был не только показательным, но и показным.

Ольга Эдельман: В Первую мировую такие пропагандистские, демонстративные жесты - забота о раненых, военно-патриотическая риторика, прославление героев - стали насущно необходимы для власти. Война затягивалась, была все менее популярна, народ все меньше понимал, за что воюем. Престиж императора падал, а царицу откровенно ненавидели. Забота о раненых воинах превратилась в один из главных козырей пропаганды. Александра Федоровна и старшие царевны работали в госпитале (не в Зимнем - в Царском Селе) как простые сестры милосердия. Сохранилась масса их фотографий, в форме сестер милосердия, среди раненых. Царица то и дело посещала другие госпитали, раздавала памятные подарки. Лично они, наверное, действительно искренне стремились проявить милосердие, помочь страдальцам. Как и все прочие высокопоставленные деятели от благотворительности.

На ночь оставалось на весь госпиталь только две сестры.

Всю ночь они бегали от одного слабого больного к другому на большие расстояния (4 зала), боясь только одного: «не упустить бы». А упустить можно было и прекращение пульса, и внезапное кровотечение, и многое другое.

За ночь дежурные сестры едва успевали присесть на несколько минут, чтобы выписать необходимые на завтра для отделения лекарства. Часто не удавалось присесть ни на минуту. ...

Много раз, особенно после Февральской революции, когда часто проводились у нас собрания, поднимали сестры вопрос о недопустимой перегрузке ночных дежурных, о необходимости хотя бы удвоить их число. Но ответ начальства был всегда один и тот же: днем все сестры должны быть на посту, поэтому ничего изменить нельзя.

Раненые же, несмотря на высококвалифицированную медицинскую помощь и прекрасное питание, должны были чувствовать себя часто очень одинокими, почти что заброшенными.

Может быть, сильнее всего это почувствовалось на Новогодней (под 1917-й год) елке.

На редкость стройная, огромная, почти до потолка, украшенная множеством стеклянных дорогих игрушек, она стояла посередине Аванзала. Было объявлено, что деньги на елку пожертвовал сам наследник. Вечером, когда елку зажгли, был заведен граммофон – передавалась какая-то неинтересная спокойная музыка. Раздавали подарки: пакеты с конфетами, папиросами и серебряной чайной ложечкой, украшенной государственным гербом. Было чинно, казенно, натянуто и совсем не празднично.

Владимир Тольц: Ну, что тут скажешь? Обидно, конечно, что последняя (кто ж знал тогда, что это будет последняя?) елка не удалась. Вряд ли кому придет в голову винить в этом «прогнивший царский режим». И все-таки, если вспомнить, что свалившееся на голову народа пролетарское «народовластие» вскоре и надолго отменило рождественские елки как религиозный пережиток, грусть охватывает и по поводу этих самых народных масс, и по поводу судьбы убиенного вскоре цесаревича, пожертвовавшего средства на эту последнюю неудачную елку.

Когда началась Февральская революция, в Зимнем дворце, в том числе в госпитале, стало очень тревожно. ... По мостам, Дворцовому и Биржевому, проносились наполненные людьми грузовики: оттуда во все стороны беспорядочно стреляли из винтовок. ... По Дворцовой набережной просвистело несколько пуль. Одной из них был ранен в руку стоящий на посту часовой. Его положили в госпиталь, в Восточную галерею.

Ночью я должна была выдержать очень трудное объяснение с прапорщиком, на груди которого красовался огромный красный бант и который возглавлял отряд вооруженных солдат. Он яростно кричал, требуя, чтобы раненого часового «вышвырнули в окно». Спать в эту ночь раненым не пришлось.

Несколько раз в течение ночи вырвались в госпиталь вооруженные солдаты, с прапорщиками во главе, которые грубо выпытывали у сестер, где они спрятали находящихся будто бы во дворце царских министров. Искали их под кроватями раненых, в баках с грязным бельем, даже в спальнях сестер, в зеркальных платяных шкафах. К счастью, министров во дворце не было.

Ольга Эдельман: Сегодня мы снова говорим о революции 1917 года. О том, какими увидели события февраля и октября те, кто бывал в Зимнем дворце по долгу службы - в работавшем там госпитале. Сестра милосердия Нина Галанина февральские дни пережила вместе с ранеными солдатами в залах Зимнего. К октябрю она работала уже не там, а в другом госпитале, в Лесном.

Из воспоминаний медсестры Нины Валериановны Галаниной

День 25-го октября 1917 года был у меня выходным после ночного дежурства. Поспав немного, я отправилась ходить по центральным улицам Петрограда – смотрела и слушала. Было много необычного. На улицах кое-где раздавались выстрелы, и учреждения переставали работать. Упорно говорили о том, что мосты вот-вот будут разведены. На Дворцовом мосту выстраивались бойцы Женского батальона.

Я поторопилась в Лесной, чтобы не оказаться отрезанной от работы.

Там было спокойно, и только долетавшие издалека выстрелы говорили о том, что в городе «началось». К ночи ружейная и пулеметная стрельба уже не прекращалась.

Из госпиталя отправлены были в город санитарные машины, поэтому мы были более или менее в курсе происходящего – знали, что берут Зимний дворец, что стреляют в него из орудий. Но сведения поступали отрывочные и противоречивые.

Мы, сестры, поздно легли в эту ночь. Только заснули, как привезли первого раненого. ... Это было часа в 2-3. Первому доставленному раненому была сделана операция на сердце главным врачом госпиталя доктором Ерёмичем. Затем привезли нескольких раненых еще.

Владимир Тольц: А вот что видел 25 октября другой медик - работавший в Красном Кресте доктор Зиновьев.

Я, как всегда, утром отправился в свое Управление Красного Креста. Там, где мне приходилось проходить все еще было спокойно и ничего особенного не было заметно.

Но около 11 часов утра, на Литейной против окон нашего Управления, вдруг, как-то неожиданно появились вооруженные ружьями рабочие вперемешку с матросами. Началась перестрелка, -они стреляли по направлению к Невскому проспекту, но противника их не было видно. Недалеко, тут же на Литейной, начали стрелять пулеметы. Несколько пуль попало к нам в окна. Одна случайная пуля, разбив окно, оторвала ухо одной бедной девушке, нашей машинистке. В амбулаторию, находившуюся тут же в здании нашего Управления, стали приносить раненных и убитых. Помню одного старого рабочего, легко раненного в ногу, плакавшего и стонавшего как ребенок, пока его перевязывали.

Принесли убитого хозяина соседней лавочки, торговавшей канцелярскими принадлежностями, с которым я, часа два перед тем, идя в Управление, обменялся несколькими словами. Он был уже без пиджака и без сапог, их кто-то уже успел стащить.

Стрельба эта продолжалась часа два, и потом все затихло, стрелявшие рабочие и матросы куда-то исчезли. ... Когда вечером, часов около 6-ти, я шел домой, в той части города, через которую мне надо было проходить, все было тихо и спокойно, улицы были пустые, движения никакого не было, даже пешеходов я не встретил.

Дом, в котором мы жили был совсем близко от Зимнего дворца, - минут пять ходьбы не больше. Вечером, после обеда, около Зимнего дворца началась оживленная стрельба, сначала только ружейная потом к ней присоединился треск пулеметов. ... Были слышны какие-то крики, часто пули, свистя, пролетали мимо наших окон, изредка раздавался грохот пулеметной пальбы. Как потом оказалось, это стреляли по Зимнему дворцу крейсер "Аврора", вышедший на Неву чтобы помочь большевикам.

Часам к 3-м утра все затихло.

Ольга Эдельман: Но давайте вернемся к госпиталю в Зимнем дворце, где лечились исключительно тяжелораненые солдаты. О них радетели за народное счастье в азарте революционных свершений - ну, может и не совсем забывали, но упускали из виду, не считали важным.

Из воспоминаний медсестры Нины Валериановны Галаниной

В ночь на 26 октября доползали самые тревожные, зловещие слухи. В числе других – о том, что в результате обстрела Зимнего дворца из Петропавловской крепости и «Авроры» были будто бы разрушены дворец и многие близлежащие здания. ... Как только наступило утро... я, отпросившись на полдня с работы, поспешила в город. Прежде всего мне хотелось попасть в госпиталь Зимнего дворца. Пробраться туда оказалось не так легко: от Дворцового моста до Иорданского подъезда стояла тройная цепь красногвардейцев и матросов с винтовками наперевес. Они охраняли дворец и никого к нему не пропускали.

Через 1-ю цепь, объяснив, куда я иду, прошла сравнительно легко. Когда проходила вторую, меня задержали. Какой-то матрос зло крикнул товарищам: «Чего смотрите, не знаете, что Керенский переодет сестрой?» Потребовали документы. Я показала удостоверение, выданное на мое имя еще в феврале, с печатью госпиталя Зимнего дворца. Это помогло – меня пропустили. Что-то еще кричали вдогонку, но я не разобрала и шла дальше. Третья цепь уже не задерживала.

Я вошла, как бывало сотни раз раньше, в Иорданский подъезд.

Там не было на месте привычного швейцара. У входа стоял матрос с надписью «Заря свободы» на бескозырке. Он разрешил мне войти.

Первое, что бросилось в глаза и поразило, - это огромное количество оружия. Вся галерея от вестибюля до Главной лестницы была завалена им и походила на арсенал. По всем помещениям ходили вооруженные матросы и красногвардейцы.

В госпитале, где был всегда такой образцовый порядок и тишина: где было известно, на каком месте какой стул должен стоять, все перевернуто, все вверх дном. И всюду – вооруженные люди.

Старшая сестра сидела под арестом: ее караулили два матроса.

Больше никого из медперсонала я не увидела и прошла прямо в Восточную галерею.

Ходячих больных я не застала – он ушли смотреть дворец.

Лежачие раненые были сильно напуганы штурмом дворца: много раз спрашивали, будут ли стрелять еще. По возможности я старалась их успокоить. Заметив, что за мной наблюдают, я не пошла, как хотела, еще в Николаевский зал к «позвоночникам» и скоро направилась к выходу. Я повидала раненых, с которыми вместе пережила несколько тяжелых часов в февральские дни, и была довольна тем, что смогла хоть в какой-то мере изменить направление их мыслей. ...

На следующий день, 27-го октября, раненых начали отправлять в другие лазареты Петрограда. 28 октября 1917 года госпиталь Зимнего дворца был закрыт.

Ольга Эдельман: У нас есть возможность сопоставить рассказы двух мемуаристов - не только Нина Галанина, доктор Зиновьев тоже побывал в Зимнем утром 26 октября. Он же служил в Красном Кресте, а дело в том, что устраивало-то госпиталь во дворце Министерство двора, а вот оборудовал его и содержал Красный Крест, и персонал был от Красного Креста.

Из воспоминаний доктора Зиновьева

Рано утром, часов в шесть, мне сообщили из моего Управления Красного Креста, что Зимний дворец взят большевиками, и что сестры милосердия нашего лазарета, находившиеся во дворце арестованы. Наскоро одевшись, я сразу отправился в Зимний дворец. Я вошел с большого подъезда с набережной, с которого обыкновенно входили офицеры, приезжая на придворные балы и на выходы. Меня впустили сразу, без всяких затруднений, никто даже и не спросил зачем я приехал. Внутри дворец был мало похож на то, что я привык там видеть. Все было в беспорядке, мебель сломана и перевернута, все носило явный след только что окончившейся борьбы. Всюду были разбросаны ружья, пустые патроны, в большой передней и на лестнице лежали тела убитых солдат и юнкеров, кое где лежали и раненные, которых не успели еще унести в лазарет.

Я долго ходил по так хорошо знакомым мне залам Зимнего дворца, стараясь найти начальника солдат, захвативших дворец. Малахитовая зала, где обычно Императрица принимала представлявшихся ей, - была вся как снегом покрыта разорванными бумажками. Это были остатки архива Временного Правительства, уничтоженного перед тем, что дворец был захвачен.

В лазарете мне сказали, что сестры милосердия были арестованы за то, что они скрывали и помогали скрываться юнкерам, защищавшим дворец. Обвинение это было совершенно верное. Многие юнкера, перед самым концом борьбы бросились в лазарет, прося сестер милосердия спасти их, - очевидно сестры помогали им скрываться, и благодаря этому действительно многим из них удалось спастись.

После долгих поисков мне удалось добиться кто был теперь Комендантом дворца и меня провели к нему. Он был молодой офицер Гвардейского Московского пехотного полка, я совсем забыл его фамилию, но потом он играл довольно большую роль в красной армии. Со мной он был очень приличен и корректен. Я объяснил ему в чем дело, сказал, что в лазарете лежат около 100 раненных солдат, и что сестры милосердия необходимы для ухода за ними. Он сразу же приказал их освободить под мою расписку, что они не уедут из Петербурга до суда над ними. Этим дело и кончилось, никакого суда над сестрами никогда не было, и никто их больше не беспокоил, в то время у большевиков были более серьезные заботы.

В тот же день мы разместили раненных, лежавших в этом лазарете по другим местам и лазарет закрыли.

Ольга Эдельман: Хочу спросить гостью нашей передачи Юлию Кантор. А что-нибудь известно о судьбах тех, кто работал в госпитале Зимнего дворца? Мемуаристки Нины Галаниной, тех сестер, что спасали юнкеров и сидели потом под арестом?

Юлия Кантор: Конечно. Что касается медсестер, которые находились под арестом, то, конечно, у большевиков после штурма в первые дни появилось огромное количество дел, об этих медицинских сестрах просто забыли. И слава богу, вполне благополучную жизнь прожила Нина Галанина и другие медицинская сестра Людмила Сомова, которая была в Зимнем дворце как раз и во время штурма 25 октября, так называемого штурма, и проработала всю жизнь в детских учреждениях медицинской сестрой и преподавала в медицинских училищах.

Владимир Тольц: Знаете, вот что приходит в голову, услышав все эти документы и выступавшую в нашей программе Юлию Кантор: если взятие Зимнего было событием символическим, то закрытие госпиталя – тоже было таким символическим событием. Самодержавная власть госпиталь во дворце учредила, впрочем, она же и в войну, поставлявшую в дворцовый госпиталь раненых, Россию вкатила. После Февраля толковали о народной свободе, призывали к наступлению на фронте и госпиталь худо-бедно терпели, хотя и не без эксцессов. После Октября - какой уж тут госпиталь, в Зимнем-то. И не большевики его закрыли - сами деятели Красного Креста поспешили, от греха подальше, перевести раненых в другие лазареты. - Занятная последовательность…

Под видом Зимнего большевики взяли госпиталь

С того дня, когда произошла Великая октябрьская социалистическая революция, минуло уже 90 лет. За все эти годы история тех смутных времен не раз подвергалась кардинальному пересмотру в зависимости от общественно-политических перемен в стране. Седьмое ноября перестало быть красным днем календаря несколько лет назад, превратившись официально в День согласия и примирения.

Но ни разу октябрьский переворот не представал перед нами таким, каким его видели из Зимнего дворца. Там в 1917 г. был госпиталь, и именно по его палатам истово палили из гаубиц идущие на штурм революционные отряды большевиков. Однако практически ни в одном пособии по истории Зимнего о госпитале толком не рассказывается. И только сейчас, почти век спустя после революции, на страницах издания The New Times опубликованы воспоминания людей, по воле судьбы оказавшихся 25 октября под обстрелом в стенах дворца.

Пушки с Петропавловской крепости палили по зданию, где на тот момент оставались одни раненые и ухаживавшие за ними сестры милосердия. Этот госпиталь был создан по решению императора Николая II и его семьи, поэтому и у революционеров эта больница ассоциировалась с ненавистной монархией. В палатах, куда ворвались участники штурма, находились фактически только тяжело раненные. Но это атакующих не смутило.

Те страшные события осветила в своем дневнике бывшая медсестра Нина Галанина, записи которой в 1970-е годы попали в архив Государственного Эрмитажа. Ради приема этого крамольного по советским меркам документа директору музея Борису Пиотровскому пришлось проявить изрядное мужество - и профессиональное, и гражданское. Так или иначе, дневник уцелел и теперь стал доступен широкому кругу читателей.

Воспоминания Нины Галаниной позволяют взглянуть на революцию без навязанных советской идеологией стереотипов и постперестроечных антимифов - взглядом рядового человека начала прошлого столетия. "Я отправилась ходить по центральным улицам Петрограда - смотрела и слушала. Было много необычного. На улицах кое-где раздавались выстрелы, и учреждения переставали работать", - записала медсестра 25 октября 1917 года. А на следующий день, попытавшись попасть в госпиталь Зимнего дворца, натолкнулась на тройное оцепление красногвардейцев и матросов с винтовками наперевес.

"Через первую цепь, объяснив, куда я иду, прошла сравнительно легко. Когда проходила вторую, меня задержали. Какой-то матрос зло крикнул товарищам: "Чего смотрите, не знаете, что Керенский переодет сестрой?" Потребовали документы. Я показала удостоверение, выданное на мое имя еще в феврале, с печатью госпиталя Зимнего дворца. Это помогло - меня пропустили. Что-то еще кричали вдогонку, но я не разобрала и шла дальше. Третья цепь уже не задерживала", - написано в дневнике.

По воспоминаниям Нины Галаниной, Зимний за одну ночь разительно переменился. "Первое, что бросилось в глаза и поразило, - это огромное количество оружия. Вся галерея от вестибюля до Главной лестницы была завалена им и походила на арсенал. По всем помещениям ходили вооруженные матросы и красногвардейцы. В госпитале, где был всегда такой образцовый порядок и тишина, где было известно, на каком месте какой стул должен стоять, все перевернуто, все вверх дном. И всюду - вооруженные люди. Старшая сестра сидела под арестом: ее караулили два матроса", - таким запомнила дворец автор заметок.

Ее впечатление от революционных перемен дополняют ранее никогда не публиковавшиеся записки руководителя Петроградского Красного Креста, депутата IV Государственной думы и губернского предводителя дворянства Льва Зиновьева. До сих пор эти документы находились в семейном архиве.

В дни петроградских волнений Лев Зиновьев, несмотря на опасную ситуацию, регулярно ходил на службу. Именно на своем рабочем месте он и встретил революцию 7 ноября по новому стилю. "Несколько пуль попало к нам в окна. Одна случайная пуля, разбив окно, оторвала ухо одной бедной девушке, нашей машинистке. В амбулаторию, находившуюся тут же в здании нашего Управления, стали приносить раненых и убитых. Принесли убитого хозяина соседней лавочки..., с которым я часа два перед тем... обменялся несколькими словами. Он был уже без пиджака и без сапог, их кто-то уже успел стащить. Стрельба эта продолжалась часа два, и потом все затихло...".

Захват Зимнего вынудил главу Красного Креста отправиться на место событий: ему сообщили, что сестры милосердия находятся под арестом, и он поспешил к ним на помощь. Картина, представшая взору Льва Зиновьева внутри дворца, перекликается с тем, что вспоминала Нина Галанина: "Все было в беспорядке, мебель сломана и перевернута, все носило явный след только что окончившейся борьбы. Всюду были разбросаны ружья, пустые патроны, в большой передней и на лестнице лежали тела убитых солдат и юнкеров, кое-где лежали и раненые, которых не успели еще унести в лазарет. Я долго ходил по так хорошо знакомым мне залам Зимнего дворца, стараясь найти начальника солдат, захвативших дворец. Малахитовая зала, где обычно императрица принимала представлявшихся ей, была вся как снегом покрыта разорванными бумажками. Это были остатки архива Временного Правительства, уничтоженного перед тем, что дворец был захвачен".

Что касается арестованных сестер милосердия, то их удерживали под стражей из-за того, что они помогали укрываться защитникам Зимнего. В своих записках Зиновьев назвал это обвинение "совершенно верным" и отметил, что благодаря решительности сотрудниц госпиталя многим из юнкеров удалось спастись.

Глава Петроградского Красного Креста сумел дойти до нового коменданта дворца - молодого офицера Московского пехотного полка, который выслушал посетителя и согласился с тем, что раненые не могут обойтись без помощи сестер милосердия. По его приказу арестованных сразу же отпустили под расписку Зиновьева. От него потребовали поручиться, что ни одна из женщин не покинет город до судебного разбирательства. В дневнике также говорится, что на том дело и закончилось: "Никакого суда над сестрами никогда не было, и никто их больше не беспокоил, в то время у большевиков были более серьезные заботы".